Один сталинградский тролль

[N.K.V.D.]

Из воспоминаний адъютанта Паулюса:
"Когда по приглашению Шумилова я сел за стол вместе с Паулюсом и Шмидтом, мне стало стыдно. Какой же ложью о кровожадных большевиках нас пичкали! И мы были такими простаками, что верили этому! Я подумал о нескольких генералах Красной Армии, которые проходили через штаб нашей армии как военнопленные. Ими интересовался только начальник разведотдела, ответственный за сведения о противнике. Мы, офицеры штаба, считали ниже своего достоинства сказать им хотя бы слово. Перед отправкой в тыл им давали порцию пищи из походной кухни.

Читать дальше

(31 января 1943 г. в штабе 64-й армии. Пленные Ф. Паулюс и А. Шмидт)

Судя по всему, на Шмидта не произвело никакого впечатления рыцарское поведение советского командующего армией, одержавшего победу.
Он тихо шепнул мне:
— Ничего не принимать, если они предложат нам выпить: нас могут отравить.
Эта опека была отвратительна и возмутительна. Я дал это понять Шмидту гневными взглядами. Если бы его слова понял и генерал Шумилов!
Он как раз в это время заметил:
— Мне было бы намного приятнее, если бы мы познакомились при других обстоятельствах, если бы я мог приветствовать вас здесь как гостей, а не как военнопленных.
Налили водку, всем из одной бутылки. Генерал попросил нас выпить с ним за победоносную Красную Армию
В ответ на это мы продолжали сидеть неподвижно. После того как переводчик тихо сказал ему несколько слов, Шумилов улыбнулся:
— Я не хотел вас обидеть. Выпьем за обоих отважных противников, которые боролись в Сталинграде!"

---

История одного геройского фото

[N.K.V.D.]

Многие из бойцов морской пехоты во время ВОВ считали, что будут выглядеть на фото лучше, если экипируют себя всем оружием отделения, а то и взвода. На фото ниже главстаршина М.П.Аникин, отличившийся в десантной операции.

Помимо пулеметных холщовых лент (это как раз вполне объяснимо - мог моряк стрелять из СВТ-АВС или "трехлинеечки" ), на груди бойца можно узреть также три гранаты РГД-33, засунутые за ленты явно для антуража. И - на закуску - табельный пистолет "ТТ", извлеченный из кобуры (на наличие которой указывает тянущийся от рукоятки пистолета тренчик) и также приспособленный повыше на грудь, опять же для красоты кадра.

По-любому, интересный снимок, и достаточно известный... Покопал, и выяснил историю и подоплеку фото.

Дальше

"...Этот матрос - главный старшина Аникин Михаил Панфилович, дядя моей жены и родной брат моей ныне здравствующей тещи. Это фото было размещено на обложке журнала "Краснофлотец" № 12 за июнь1942 года. На обороте обложки надпись: "Отличившийся в ответственной десантной операции главный старшина М.П. Аникин"

В этом журнале была статья, где сказано, что за его голову немцы назначили большое вознаграждение. Умер он после войны, похоронен в Киеве. Я бы не писал Вам, но на днях узнал потрясающую историю.

Дело в том, что семья Аникиных в годы войны была в эвакуации в г. Уральск в Казахстане. По рассказу тещи Пелагеи Панфиловны там все произошло по сюжету песни "Баллада о матери" (пела София Ротару), когда в кинотеатре мать увидела сына на фронте. Так вот у Аникиных увидел эти кадры отец и закричал, что это сын Миша.

В киножурнале о Михаиле был целый сюжет и диктор говорил, что это мичман Аникин исполняет обязанности капитана судна. У тещи есть письмо ее двоюродного брата за 1966 год, в котором он на эту тему написал стихи, по смыслу очень похожие на песню Ротару, но песня была позднее.
Возможно таких историй было много, но все-таки интересно, не о Михаиле ли песня."

ИСТОЧНИК

В годы войны командир взвода, помощник командира разведотряда разведотдела штаба Черноморского флота, командир взвода разведки 386-го отдельного батальона морской пехоты Михаил Аникин неоднократно участвовал в разведывательно-диверсионных действиях в тылу врага в Балаклаве, Евпатории, Кучук-Кой, Кучук-Мускомья, Варнаутки, в районе Анапы. Награждён орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа».

Кто автор фото, и при каких обстоятельствах оно было сделано увы выяснить не удалось. Утверждается, что снимал его Евгений Халдей, но это не так - есть информация, что не был Халдей в тех местах и в то время. Да и не делал Халдей настолько постановочных снимков, все-таки Мастер был весьма высокого уровня. А в журнале фото (ретушированное), обратите внимание, негатив был перевернут. Получился "запАх" бушлата под левую руку...

Кстати, в ресурсе "Подвиг Народа" на Аникина Михаила Панфиловича выдается сразу три наградных листа - на медаль "За Отвагу", орден Красной Звезды и орден Красного Знамени.

---

Зулейха здорового человека

[N.K.V.D.]

Зулейха Сеидмамедова (1919-1999)- первая военная летчица Азербайждана, участница Великой Отечественной войны. С 1941 года - штурман 586-го женского истребительного полка, более 500 боевых вылетов и более 40 воздушных боев.

ЧИТАТЬ

В 1934-1938 годах, учась в Индустриальном институте Азербайджана, она получила первые лётные навыки в Бакинском аэроклубе. В 1941 году З. Сеидмамедова окончила штурманский факультет Московской военно-воздушной академии и получила звание младшего лейтенанта.

Зулейха Сеидмамедова в конце 1941 года, в 22 года, назначается штурманом только что созданного 586-го женского истребительного авиаполка. В его составе Зулейха принимала участие в воздушных боях в Сталинградской битве, а также в битве на Курской дуге, в Корсунь-Шевченковской операции.

За всё время войны Зулейха Сеидмамедова на своём самолете-истребителе Як-9 совершила более 500 боевых вылетов и провела более 40 воздушных боев.

Окончание войны Зулейха встретила в Бухаресте уже в должности заместителя командира 586-го женского истребительного авиаполка.

После войны, демобилизовавшись из армии, Сеидмамедова вернулась в Баку. Была избрана депутатом Верховного Совета Азербайджанской ССР в 1947 году. С 1951 года до 1974 года - министр социального обеспечения Азербайджанской ССР. Работала также на должности заместителя председателя президиума Азербайджанского общества дружбы и культурных связей с зарубежными странами.

За выдающиеся достижения в труде и особо плодотворную общественную деятельность Указом Президиума Верховного Совета СССР Зулейха Мир-Габиб кызы Сеидмамедова была награждена орденом Ленина.

---

Паулина Онушонок - первая женщина в СССР (и в мире) начальник отделения милиции.

[N.K.V.D.]

Родилась эта незаурядная женщина в 1892 году на территории современной Латвии, входившей тогда в состав Российской империи. В 13-летнем возрасте примкнула в революционному движению. Шел 1905 год, время первой русской революции. Участвовала в штурме Зимнего дворца в октябре 1917 года. Принимала участие и в Гражданской войне.

Читать дальше

После ее окончания, вместе с мужем Дмитрием Федоровичем Онушонком, отправилась на северо-западную границу страны. Супруг служил в НКВД, занимался ее обустройством.

Предположительно, 1928 год, супруги Онушонок – Дмитрием Фёдорович (начальник КПП «Кингисепп» войск
пограничной охраны ОГПУ) и Паулина Ивановна Онушонок (начальник Кингисеппской районного отдела
милиции Ленинградской области). Оба – ветераны Красной Гвардии города Петрограда.

Начиная с 1922 года Паулина, почти постоянно, проживала в городе Кингисепп (Ленинградская область). Муж был в разъездах - задач в пограничных гарнизонах было много.
А Паулине было поручено важное дело - воспитание молодежи. В 1922 году она стала вожатой образованного в городе пионерского отряда. Под ее руководством были организованы многочисленные кружки, пионеры тесно общались с пограничниками, которые были их шефами.

К 1924 году пионерский отряд расширился настолько, что на его основе была образована пионерская база, на которую направлялись беспризорники со всей Петроградской губернии. Успехи молодой пионервожатой в организации важного тогда дела борьбы с беспризорностью, был замечен партийным руководством.

1928 год. Октябрята и пионеры пионерской базы им. В. Кингисеппа. В центре, в кожаной
куртке руководитель базы Паулина Окушонок. Фотография с сайта Музеи Ленинградской области.

В 1928 году особый отдел Кингисеппского политотдела назначил Паулину Ивановну Окушонок начальником Кингисеппского уездного отдела милиции. Она стала первой женщиной в СССР, занявшей столь значимый, в деле охраны правопорядка, пост.

Несмотря на нелегкую обстановку в республике вообще, особенно с учетом близости границы к Кингисеппу, отдел милиции под ее руководством очень быстро стал одним из лучших в стране.

1929 год. Группа работников кингисеппской милиции. Третья слева в
третьем ряду Онушонок П.И., начальник кингисеппской милиции.

Успех в новом для нее деле был отмечен уже на самом верху партийной иерархии. На талантливого начальника кингисеппской милиции обратил внимание сам Сергей Миронович Киров - первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б). В 1929 году он лично назначил Паулину Окушонок на начальником 11 отдела милиции города Ленинграда - должность с которой не могли справиться лучшие милиционеры мужчины.

Группа работников НКВД г. Себеж. В центре в первом ряду в кожаной куртке сидит Паулина Онушонок.
На обратной стороне надпись" Начальнику КПП-НКВД от сослуживцев по совместной работе в Себеже
в 1924 г." Вероятно, фотография подарена мужу Онушонок (сидит в буденовке во втором ряду).

Дело в том, что в зону ответственности этого отдела входила легендарная Лиговка - самый криминальный район Ленинграда, где в лабиринте проходных дворов, в многочисленных "малинах", обитал цвет местного преступного элемента. Лиговские бандиты держали в страхе весь город, а обычные горожане старались обойти этот район стороной.

1933 год, руководящий работник Ленинградской милиции Паулина Ивановна Онушонок..

С поставленной задачей Онушонок справилась. Выступила с инициативой организации общежитий и рабочих мест для неимущих, для того чтобы если не прекратить, то существенно снизить количество "вынужденных" преступников, идущих воровать из-за голода.
Создала первые в стране детские комнаты милиции, поставив на контроль шпану и беспризорников, стараясь не позволить им вырасти в настоящих бандитов. От своих подчиненных, тем временем, новая начальница требовала качественной и бескомпромиссной работы по искоренению преступности. Сама же, по окончанию дневных дел, вечерами преображалась в… бомжиху-нищенку, типичную обитательницу Лиговских притонов.

Под этой личиной ночами, когда у бандитов самая работа, обходила "хазы" и "малины", не вызывая подозрения у коренных обитателей. Общалась, узнавала, слушала. И приносила из таких вылазок бесценную информацию. Откуда у молодой женщины, без году неделя работающую в правоохранительной системе, были такие навыки оперативной работы? Наверное призвание.

Буквально за несколько месяцев с преступностью на Лиговке было покончено. Кто-то был отправлен в места не столь отдаленные, кто-то был убит в перестрелках с милиционерами, ждавшими преступников в засадах на местах попыток совершения преступлений, указанных информированной начальницей 11 отдела милиции.

Наряду с Н.К. Крупской, М.И. Ульяновой, Е.Д. Стасовой, А.М. Коллотай П.И. Онушонок входила в число первых женщин- орденоносцев. Необыкновенно сильная и бесконечно добрая, так отзывались о ней сослуживцы. Внешне походила больше на мужчину, чем на женщину. Паулина Ивановна вспоминала встречу с Серго Орждоникидзе в Москве. Тот воскликнул: «Как? Вы женщина? Молодец!».

1937 год, участница штурма Зимнего дворца, легенда ленинградской милиции Паулина Ивановна Онушонок со знаками различия лейтенанта милиции, что условно соответствовало армейскому капитану, и при двух наградах – ордене Трудового Красного Знамени СССР образца 1928 года и нагрудном знаке «Почётный работник РКМ. 1917-1932 (XV)».

В годы Великой Отечественной войны пережила блокаду Ленинграда. А вместе с мужем Федором, так и не сумев завести своих детей, вырастили шестерых приемных.

Последние годы жила в пансионате старых большевиков. Умерла 5 мая 1982 г. в возрасте 90 лет.

Удостоверение Паулины Ивановны Онушонок (1892-1982) как ветерана Красной Гвардии.

Материалы о Паулине Онушонок хранятся в музее Краснознаменной ленинградской милиции. Ее личный «маузер» и первый орден Трудового Красного Знамени хранятся в Москве. Ведь эта женщина на самом деле даже при жизни была настоящей легендой…

Источники: 1., 2.

---

Бой при Сливице: сражение после капитуляции Германии

[N.K.V.D.]

Отгремел победный салют 9 мая 1945 года, отрадовались фронтовики, отрадовался весь народ необъятного СССР. А где-то ещё продолжались бои, ещё гибли солдаты. Последнее сражение Великой Отечественной официально закончилось 12 мая, а реально 13-го, потому что даже после капитуляции своего командования отдельные отряды эсэсовцев ещё сопротивлялись
История эта началась в феврале 1945 года, когда ночью над территорией Чехии с транспортного самолёта Ли-2 во вражеский тыл была заброшена группа советских диверсантов.

Командовал ею опытный партизан, капитан Евгений Олесинский, действовавший под оперативным псевдонимом Смирнов. Украинец, уроженец Приднестровья, он встретил 22 июня 1941 года в Молдавии в звании капитана в составе 95-й стрелковой дивизии.
Дивизия принимала участие в обороне Одессы, затем была эвакуирована вместе с остальными частями Приморской армии и погибла в июле 1942 года при обороне Севастополя.

Евгений Олесинский (сидит в правом углу) с боевыми соратниками.

Точная судьба Олесинского в этот период его жизни автору неизвестна, но судя по тому, что уже летом 1943 года он занимал должность командира разведки Коростышевского партизанского отряда (Житомирская область), Евгений Антонович, видимо, попал в плен и бежал из него, после чего попал к партизанам.

17 июля 1943 года его отряд присоединился к кавалерийскому соединению партизанского генерала Михаила Наумова, вместе с которым совершил рейд по Житомирской и Киевской областям Украины (июнь — декабрь 1943 года). С января по март 1944 года соединение сделало свой последний — Западный — рейд по Ровенской, Волынской, Дрогобычской, Львовской, Тернопольской областям и территории Люблинского воеводства Польши.

Олесинскому закончить рейд не довелось — в феврале он поступил в распоряжение спецшколы Украинского штаба партизанского движения (УШПД).

Школа подготовки партизанских кадров (школа диверсантов). Комиссар школы
старший политрук Г.С. Радюк проводит занятия по матчасти винтовки. 17 сентября 1942 г.

В феврале 1945 года небольшая группа десантников-диверсантов под его командованием высадилась юго-западнее Праги и приступила к формированию на новом месте партизанского соединения. Командование поставило перед Олесинским задачу — нарушить вражеские коммуникации, чтобы затруднить снабжение подразделений вражеской группы армий «Центр».

Успешно десантировавшись, группа приступила к выполнению задания.

Прежде всего была установлена связь с местными подпольщиками, подготовлена площадка для приёма грузов — оружия, боеприпасов и взрывчатки. Уже к 20 апреля группа разрослась в состоявшее из 10 отрядов интернациональное партизанское соединение «Смерть фашизму».

Партизаны соединения почти полностью парализовали железнодорожное и автомобильное сообщение через Пршибрамский округ: 23 апреля партизаны подорвали эшелон, следовавший по направлению Инце — Бероун; 26 апреля на дороге Пршибрам — Вишневая взлетел на воздух шоссейный мост; была нарушена телеграфная связь по линии Пршибрам — Добржиш. 28 апреля не стало шоссейного моста по линии Пршибрам — Глубош.

Партизанский отряд «Смерть фашизму».

Командиры местных немецких охранных подразделений не собирались мириться со сложившимся положением, и 28 апреля район действия партизан Олесинского был плотно обложен со всех сторон карателями.

Однако «наумовцам», составлявшим костяк командования отряда, к такому было не привыкать. Противника отвлекали небольшие группы прикрытия, состоявшие из хорошо подготовленных диверсантов, в то время как основные силы каждый раз выскальзывали из подготовленного для них мешка.

В ответ партизаны наносили удары по коммуникациям самих карателей и продолжали выполнение своей основной задачи. 29 апреля в районе Ржевище на ведущей в Прагу дороге взлетел на воздух мост через реку Бероунку.

На следующий день на шоссейной дороге Пльзень — Пршибрам партизаны уничтожили 17 автомобилей, 10 подвод, более 250 солдат и офицеров. Их оружие тут же было роздано быстро пополнявшему отряд местному населению. Однако на всех желающих винтовок и автоматов не хватало, и тогда Олесинский решил добыть оружие у противника.

Карта, показывающая военную обстановку в мае 1945 года в Пршибрамском крае.

Пока основная часть квартировавших в Пршибраме эсэсовцев гонялась за партизанами по местным лесам, они наведались к ним самим в самое их логово.

В ночь на 2 мая три отряда соединения, общее командование которыми взял на себя ещё один «наумовец» и сослуживец Олесинского по Коростышевскому отряду — уроженец Житомирской области Михаил Марченко, напали на Пршибрам. В соединении Наумова он занимал должности помощника начальника штаба отряда, командира взвода. Также, как и Олесинский, Марченко прошёл спецшколу УШПД, успел повоевать в Словакии в составе 1-й Словацкой партизанской бригады им. М. Штефаника.

Одним словом, немцам противостоял матёрейший противник.

6 мая 1945 года члены партизанского отряда «Смерть фашизма» Евгений Антонович Олесинский
(справа). В середине его водитель, партизан Петр Гошек, слева партизан Мирослав Кадлец.

Партизаны внаглую ворвались в городок и буквально за 10 минут на глазах у обалдевших от происходящего немцев вывезли у них со склада три автомашины с оружием и боеприпасами. Одновременно начальник штаба соединения Михаил Баранов устроил с другими отрядами несколько засад между Добжищем и Мнишеком и также захватил несколько вражеских автомашин с вооружением.

Таким образом, к вечеру 2 мая в распоряжении командира соединения «Смерть фашизму» было 1750 бойцов, вооружённых 1200 винтовками, 120 автоматами и 100 пулемётами. Кому не хватило боевого оружия, тех обеспечили реквизированными по окрестным сёлам охотничьими ружьями.

К полудню 3 мая всё соединение стянулось к Пршибраму. К начальнику гарнизона был отправлен парламентёр с ультиматумом, который гласил: если гарнизон городка не сдастся, его уничтожат; если пострадает хотя бы один мирный житель, пленных брать не будут.

Начальник знал, что Берлин уже пал, и война вот-вот и так закончится, вне зависимости от того, будет он геройствовать или нет, а потому выпустил из тюрем всех политических заключённых и приказал своим подчинённым сдаться.

Е.А. Олесинский среди жителей освобожденного им Пшибрама.

Но некоторые из особо твердолобых эсэсовцев решили хранить верность погибающему Третьему рейху до конца — их раздробленные группы партизанам пришлось «доколачивать» до полудня 4 мая.

В считанные дни от противника были освобождены соседние городки Инце и Добржиш, а также 57 близлежащих сёл — большая часть Пршибрамского района. В освобождённых населённых пунктах формировались отряды народной милиции, шла их подготовка к обороне (последнее, как показали последующие события, оказалось не лишним).

Вскоре поступили сообщения о начавшемся в Праге восстании. Олесинский собрал и отправил туда два боевых отряда. По всему району собиралась провизия и доставлялась в чешскую столицу по уцелевшим и не контролируемым немцам дорогам трофейным автотранспортом.

Командир соединения «Смерть фашизму» знал, что с немцами в том числе воюет и 1-я дивизия РОА — она проходила через Пршибрамский округ, но партизанские отряды пропустили её без боя, зная, что, во-первых, «власовцы» идут помогать пражанам, а во-вторых, что силы у партизан слишком неравны.

Но это совершенно не значило, что Олесинский не собирался совсем с ними воевать.

В разгар боёв за Прагу к нему привели задержанного власовского генерала — заместителя начальника штаба Вооружённых сил Комитета освобождения народов России уроженца Бердичевского уезда Киевской губернии и бывшего полковника РККА Владимира Баерского (в плену он принял псевдоним Боярский).

Слева направо: А.А. Власов, генерал-лейтенант, В.И. Боярский, полковник, Г.Н. Жиленков,
генерал-лейтенант, чуть сзади М.А. Меандров, полковник и неизвестный СС-штандартенфюрер.
14 ноября 1944 г., Прага.

Во время допроса он ударил Олесинского по лицу своим стеком. Капитан дал ему дописать свои показания (они потом фигурировали в судебном процессе над генералом-предателем Андреем Власовым), после чего приказал повесить.

На следующий день в партизанскую засаду попала штабная колонна РОА, в которой ехали власовские генералы: начальник штаба РОА бывший генерал-майор РККА Фёдор Трухин и бывший советский полковник Михаил Шаповалов. Первого вскоре передали советскому командованию, а второго, так как он в драку не лез, не повесили, а расстреляли, вместе с его женой и немецким офицером связи майором Карлом Людвигом Оттендорфом.

Тем временем 8 мая, руководивший Пражским восстанием Чешский национальный совет договорился с немецким командованием, что его войска оставят столицу Чехии без боя и беспрепятственно проследуют на запад, чтобы сдаться там западным союзникам.

В результате уже 9 мая партизанам Олесинского пришлось вести бои с остатками дивизии СС «Дас Райх», штурмовавшей Прагу боевой группой СС «Валленштейн» и другими отступавшими из чешской столицы эсэсовскими подразделениями. Они понимали, что за их «художества» ничего хорошего им в случае капитуляции Красной армии не ждёт, а потому страстно желали сдаться американцам или англичанам.

Особенно не горел желанием попасть в распростёртые объятия СМЕРШа командующий этим сводным эсэсовским корпусом, численность которого достигала 7 тысяч человек, бывший начальник Управления СС в Богемии и Моравии обергруппенфюрер СС Карл-Фридрих фон Пюклер-Бургхаус.

Карл фон Пюклер-Бургхаус

Этот упырь в человеческом обличье до того, как попал в Чехию, с января 1942 года по март 43-го занимал должность высшего руководителя СС и полиции в Центральной России, а затем по февраль 44-го командовал 15-й гренадерской дивизией СС. Он возглавлял карательные операции в Ленинградской, Псковской, Смоленской областях и Белоруссии: его руки были по локоть в крови мирных советских граждан.

Понятное дело, что с такой занимательной историей за плечами, кроме суда и казни, его в СССР ничего более не ждало. И эсэсовцы, не считаясь с потерями, подрываясь на установленных партизанами минах, преодолевая завалы и наводя взорванные мосты, упорно пробивались на запад… но пробиться никак не могли.

О тех боях Евгений Олесинский потом вспоминал: «…Шли бои без фронта и тыла, трудно было разобраться, кто к кому попал в окружение».

В тот же день 9 мая Пюклер-Бургхаус связался со штабом 3-й армии союзников, назойливо интересуясь, кому сдавать танки, самоходки и прочее оружие, и куда вести подчинённых ему людей. Однако американцы принимать капитуляцию у эсэсовцев отказались и порекомендовали обратиться к своим коллегам из 1-го Украинского фронта.

Дело в том, что 9 мая, после того, как стало известно, что не капитулируют центральная группа немецких войск под командованием генерал-фельдмаршала Шернера и южная группа немецких войск под командованием генерал-полковника Велера, к представителям американской и английской военных миссий обратился начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Алексей Антонов. Он попросил их, капитуляцию у подразделений этих групп не принимать, и союзники пошли ему навстречу.

СС-овцы Пюклер-Бургхауса в районе Сливицы.

Осознав, что они обречены, эсэсовцы Пюклер-Бургхауса остановились возле демаркационной линии в районе сёл Милин, Сливице и Чимелице, буквально в нескольких километрах от Пршибрама. Они несколько дней закапывали в землю уцелевшие самоходки и танки, готовил траншеи, блиндажи и ДзОТы — одним словом, создавали мощную линию обороны.

11 мая партизаны капитана Олесинского попытались их атаковать, но потеряли почти полсотни человек и вступили в перестрелку. Вскоре в бой ввязались мотоциклисты из 99-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона. За ними подтянулись другие мотострелковые подразделения 2-го гв. механизированного корпуса, 25-го стрелкового корпуса, корпусная артиллерия и реактивные миномёты.

Гвардейские минометы добивают окруженных в районе Пршибрама.

С рассветом 12 мая гаубицы и «катюши» открыли по позициям эсэсовцев ураганный огонь. Они били, не переставая, до темноты. Самолёты 112-го гвардейского истребительного авиаполка буквально висели в небе над позициями противника, постоянно штурмуя их и сбрасывая бомбы.

С противоположной стороны демаркационной линии им вторила артиллерия 3-й армии союзников. Около трёх часов ночи начали сдаваться в плен первые подразделения.

Американские военные принимают в плен немцев в районе с. Чимелице.

Одни источники утверждают, что Пюклер-Бургхаус подписал капитуляцию в присутствии командира 104 гв. стрелковой дивизии генерал-майора Ивана Серегина и начальника штаба 4-й американской бронетанковой дивизии полковника Аллисона. После этого обергруппенфюрер попросил американцев взять в плен хотя бы его одного и его семью, и после отказа вышел на улицу и застрелился.

По другим, он застрелился у себя в блиндаже так ничего и не подписав.

Как бы там ни было, но к исходу 12 мая эсэсовцы в основном капитулировали, хотя полностью, по воспоминаниям Олесинского, стрельба в районе Пршибрама затихла только к утру 13 мая.

Немцы потеряли около 1.000 человек, в плен сдалось около 6.000. Потери чешских партизан составили 46 человек, с советской стороны погибли 56 солдат. Так закончилось последнее крупное сражение Великой Отечественной войны.

Группа немецких солдат перед ратушей Пршибрама в мае 1945 года,
вскоре после того, как она была захвачена местными партизанами..

В окрестностях города Пршибрама в густом лесу, на месте, где в боях с эсэсовцами погибли партизаны отряда «Смерть фашизму» Евгения Олесинского, в 1961 году был установлен памятник с надписью: «Здесь погибли в борьбе с нацистами бойцы партизанского отряда «Смерть фашизму» — чехи, словаки, испанец, украинцы, русские, которые в годы II мировой войны воевали за освобождение народов Европы от фашизма. На вечную память!»

Члены партизанского отряда «Смерть фашизму» в Пршибраме,
под предводительством капитана Евгения Олесинского.

ТАКЖЕ: Степной Рейд капитана-пограничника Михаила Наумова

---

Безумные случаи из жизни НКВД

[N.K.V.D.]

Отрывки из курса «О методах борьбы со шпионско-вредительской диверсионной и террористической деятельностью разведок капиталистических стран и их троцкистско-бухаринской агентуры», Год издания: 1939.

...или

---

«Полярники» из ГРУ

[N.K.V.D.]

Осенью 1954 года заместитель командира 1-й отдельной радиобригады ОСНАЗ полковник Петр Шмырев был вызван в управление кадров ГРУ.

Читать дальше

– Вот что, Петр Спиридонович, – лукаво улыбнулся кадровик Павел Васильев, – наглаживай шнурки и вперед к порученцу министра. Он тебя ждет.

– Порученец министра? Меня? – удивился Шмырев.

– А чего растерялся, не хочешь пообщаться с генерал-лейтенантом Потаповым? – продолжал в том же тоне Васильев.

Петр Спиридонович Шмырев, 40-е.

Но Шмыреву было не до улыбок. Он ровным счетом ничего не понимал. С какой это радости генералу Потапову захотелось побеседовать со скромным заместителем комбрига. Казалось, ответ на подобный вопрос должен был дать Васильев. Но тот только руками развел:

– Поверь, сам не в курсе. Но мне кажется, что тебе предложат новое место службы. Возможно, с повышением. Просто так порученец министра не вызывает, сам знаешь...

Потапов Михаил Иванович

Кадровик оказался прав. Генерал Потапов долго ходить вокруг да около не стал. Он вытащил из ящика стола какую-то бумагу, пробежал ее глазами и сказал:

– Вот, товарищ полковник, запрос на вас из главного штаба ПВО страны. Главком просит назначить Шмырева Петра Спиридоновича в аппарат начальника разведки войск противовоздушной обороны страны.

Генерал протянул ему запрос, мол, убедись сам, и кивнул:

– Вы как, согласны или хотите подумать?

Теперь Шмырев понял, откуда дует ветер. Недавно начальником разведки войск ПВО был назначен генерал-лейтенант Петр Петрович Евстигнеев. В войну он руководил разведкой Ленинградского фронта и, разумеется, знал своего подчиненного заместителя командира 623-го радиодивизиона Шмырева. Теперь Евстигнеев собирался развернуть в войсках ПВО свою радиоразведку и, видимо, вспомнил о нем.

Однако это предложение не обрадовало полковника. Ему нравилось служить в войсках. На своей должности замкомбрига он уже находился три года, чувствовал себя вполне уверенно, дело знал. С командиром Иваном Мироновичем Мироновым у него были хорошие отношения, он полностью доверял Шмыреву. Словом, работать было интересно и уходить оттуда ему не хотелось.

Пётр Петрович Евстигнеев

Собственно, это он и сказал Потапову и попросил оставить его в бригаде. Генерал отнесся к такому заявлению спокойно и отпустил Петра Спиридоновича с миром.

Шмырев возвратился в ГРУ и доложил о результатах встречи первому заместителю начальника генералу Федору Феденко. Федор Александрович был человеком грубым и невыдержанным. Рассказывая о том случае, Шмырев охарактеризовал Феденко одним словом: «солдафон».

Он напустился на Шмырева: мол, кто ты такой, тебе порученец министра предлагает, а ты ломаешься, мол, не хочу. Приказал писать объяснение. Петр Спиридонович написал.

К счастью, никаких последствий разговор этот в будущем не имел. Однако спокойная служба в бригаде для Шмырева закончилась. Вскоре его вновь вызвали в кадры и предложили перейти на службу теперь уже в центральный аппарат ГРУ – в отдел радио- и радиотехнической разведки, которым командовал генерал-майор Анатолий Зюбченко. Шмырев согласился.

Зюбченко не был специалистом в области радиоразведки. В Центр его перевели с Дальнего Востока, где во время войны он возглавлял разведку одного из фронтов.

Анатолий Константинович сменил на этом посту полковника Тюменева. Правда, после Тюменева должность руководителя отдела несколько лет исполнял полковник Иван Логинов, но начальником его так и не утвердили.

Заместителем у Зюбченко был полковник Михаил Рогаткин, легендарный радиоразведчик с довоенных времен, создатель службы радиопомех.

Рогаткин Михаил Иванович

Отдел состоял из трех отделений, которые возглавляли полковники М. Чеканов, А. Борсяков и П. Костин. Была еще группа полковника А. Устименко. Она занималась изучением возможностей разведки ядерных взрывов.

Полковник Петр Шмырев был назначен заместителем начальника первого организационно-планового отдела. Так началась его служба в центральном аппарате ГРУ.

В тот период, в конце 40-х – начале 50-х годов атомная бомба перевернула взгляды военных теоретиков и практиков на характер ведения войны. В военной стратегии окончательно утвердилась концепция, в основу которой был положен тезис о ведущей роли ядерного оружия.

Из союзника США быстро превратились в главного противника СССР. И пока межконтинентальные баллистические ракеты, как основные носители самого мощного в мире оружия, еще только разрабатывались, на передний план вышла стратегическая авиация. И поэтому Соединенные Штаты Америки и Канада активно строили новую систему раннего радиолокационного обнаружения и управления авиацией.

К созданию этой системы они подошли основательно. Построили три радиолокационные линии. Первую – «Пайнтри лайн» из 33 станций – разместили вдоль южной границы Канады. Обошлась она в 50 млн. долларов и была завершена в 1954 году. Она обеспечивала опознавание и перехват целей над территориями США и Канады. Однако система страдала существенным недостатком – имела малую глубину эшелонирования и слабо улавливала низколетящие цели.

Pinetree Line

Вторая линия РЛС – «Макгилл фенс», – вступившая в строй в 1957 году, устранила эти недостатки. Станции перехватывали низколетящие самолеты, но, к сожалению, не обеспечивали их устойчивое сопровождение. Стоила система 227 млн. долларов.

И, наконец, третий рубеж дальнего радиолокационного обнаружения, более известный как «Линия Дью», включал в себя цепь из 50 РЛС и обошелся казне в астрономическую по тем временам сумму – около 350 млн. долларов. Его строительство завершилось летом 1957 года.

Эта линия прикрыла все «прорехи» в ПВО США и Канады. Теперь американцы и их соседи получали предупреждение о целях противника за 2–3 часа.

Для руководства рубежами, насыщенными сложной техникой и специалистами, было создано специальное командование НОРАД. Его штаб расположили в Колорадо-Спрингс.

Pine Tree Line - Radar Station 1954 from Fmotrichp Premier on Vimeo.

Естественно, о строительстве линий РЛС стало известно командованию Вооруженных сил Советского Союза. Поступали некоторые оперативные данные, но их было явно недостаточно. Американцы предприняли крайние меры предосторожности и секретности.

Генерал-лейтенант Петр Шмырев рассказывал: «Электромагнитная доступность американских объектов с наших берегов во всех диапазонах частот’ оказалась слабой или вообще отсутствовала. А знать эти объекты мы были обязаны. Предстояло подобраться к ним поближе и попытаться разведать силами радио- и радиотехнической разведки».

Легко сказать, да нелегко сделать. Как подобраться, каким образом? Теперь уже вряд ли удастся установить, кому принадлежала идея отправить группу радиоразведчиков в дрейф на ледовой станции. А идея, надо сказать, была весьма оригинальная и, как показало время, – продуктивная. Предлагалось трех офицеров и двух солдат, мастеров слухового приема, включить в состав дрейфующей станции «Северный полюс-4».

Подготовка всей этой операции была возложена на полковника Петра Шмырева. Петр Спиридонович с большой охотой взялся за порученное дело.

Уже генерал-лейтенант Петр Спиридонович Шмырёв.

Позже Шмырев скажет: «Это поручение возвращало меня в привычный круг забот, связанных с набором и обучением людей, подготовкой технических средств, согласованием многочисленных вопросов в Главсевморпути и других ведомостях».

Старшим команды радиоразведчиков назначили майора Александра Лебедева. Майор был молод и энергичен, имел достаточный опыт службы в разведке, хорошо знал специальную технику.

Правда, следует отметить: никто из военнослужащих не был полярником, соответствующими знаниями, подготовкой не располагал. Да, они, разумеется, слышали, читали о высокополярной воздушной экспедиции «Север-1», организованной в 1937 году и руководимой академиком Отто Шмидтом, о станции «СП-1» во главе с Папаниным, но на этом их знания о зимовке на льдине заканчивались.

А ведь работа научно-исследовательских станций «Северный полюс», организуемых на дрейфующих льдах в глубоководной части Северного Ледовитого океана, проходит в очень суровых условиях. Длительная, до пяти месяцев полярная ночь, при сильных морозах до - 50° С, порывистых ветрах, метелях – зимой, и туманной, влажной погодой – летом.

Опасны расколы ледяных полей. Ведь вес средней по размерам льдины составляет около 2–3 млн тонн. В постоянном дрейфе, поворотах в ледяном покрове возникают большие, мощные напряжения, вызывающие расколы. Сотни раз льдины станций «СП» подвергались таким расколам.

Персонал станции, как правило, небольшой – 25–30 человек, в состав которого входят специалисты: океанологи, гляциологи, аэрологи, метеорологи, актинометристы, геофизики, механики, радисты, повар, врач.

Результаты наблюдений и исследований станций «Северный полюс» используются в разных отраслях народного хозяйства – в морском, речном, воздушном транспорте, в промышленности, в строительстве, а также для прогнозирования погоды и условий плавания по Северному морскому пути.

Теперь к этим отраслям присоединилась и разведка. У ней были свои специфические задачи, связанные с обороной страны. Таким образом, пятерым радиоразведчикам предстояло на 12 месяцев стать полярниками. По согласованию с Главсевморпути было принято решение включить группу разведчиков в состав коллектива станции «Северный полюс-4».

Дрейфующая станция «СП-4» начала свою работу в апреле 1954 года. Первая смена завершилась через год, в 1955-м. Радиоразведчики влились во второй состав станции.

Возглавил эту смену опытный полярник, в прошлом военный моряк Павел Гордиенко. Начальник Главного разведывательного управления генерал-полковник Михаил Шалин пригласил к себе Павла Афанасьевича.

Обговорили все вопросы, связанные с пребыванием группы на льдине. Было решено связь осуществлять через начальника «СП», по линии Главсевморпути, но шифрами военной разведки. Об истинных задачах группы во главе с майорам Лебедевым и их принадлежности к спецслужбе знал только он, начальник экспедиции.

Кроме Петра Шмырева подготовкой будущих «полярников» из ГРУ занимался Михаил Лашов. Он специалист по американской стратегической авиации, старался обучить разведчиков всему тому, что необходимо им будет в ходе работы в составе станции «Северный полюс-4».
Потом, на протяжении года Лашов непосредственно руководил разведывательной группой Лебедева. В апреле 1955 года вторая смена «СП-4» высадилась на льдину. Коллектив Состоял из 27 специалистов. Среди них и представители радиоразведки.

Надо сказать, что именно станция «СП-4» оказалась долговременнее многих других. Три года длилась ее жизнь. Три коллектива полярников, посменно, работали на одной и той же льдине. Она пересекла весь Северный Ледовитый океан, пройдя около 7 тысяч километров. Как раз в апреле 1956 года, когда заканчивалась вторая смена, близко подошла к Северному полюсу. «СП-4» находились всего в 12-ти километрах от географической точки Северного полюса.

Рисунок «Радист Игорь Заведеев принимает очередную радиограмму»
(дрейфующая станция «Северный полюс — 4»). Художник Игорь Рубан.

Группа радиоразведки поработала весьма продуктивно. Петр Шмырев, руководящий этой спецоперацией, дал такую оценку деятельности офицеров и солдат: «Мы определили, где находятся, сколько их, на каких частотах работают. Важно, что группа Лебедева добыла ряд ценных сведений по строящимся объектам «Линии Дью».
В ходе этого дрейфа следили радиоразведчики и за полетами американской стратегической авиации в Арктике. В общем, экспедиция была своевременная и полезная».

DEW Line

Правда, не обошлось и без сложностей. Получил ожоги радиотехник старший лейтенант Бутнев. Один из полярников неумело обращался с газовым баллоном, Бутнев, к несчастью, оказался случайно рядом.

Полярный летчик, настоящий воздушный ас Илья Мазурук сделал все возможное и невозможное, чтобы в условиях полярной ночи, с разрушенного ледового аэродрома вывезти с дрейфующей станции обожженного офицера. Бутнев, к счастью, выжил и продолжил службу в радиоразведке.

Илья Мазурук, полярный летчик, Герой Советского Союза.

Случилось несчастье и с другим членом группы, солдатом срочной службы Репиным. Его прихватил острый приступ аппендицита. Начальник станции Гордиенко и врач Сягаев приняли решение оперировать больного на месте. Операция прошла успешно, и через несколько дней Репин поднялся с кровати и приступил к исполнению своих служебных обязанностей.

Вторая смена «СП-4» завершилась 20 апреля 1956 года. Дрейф продолжался 378 суток. По возвращении на Большую Землю начальник станции Петр Гордиенко доложил: специалисты-океанологи, аэрологи, метеорологи, ледоисследователи свою задачу выполнили.

О разведках он умолчал. Оценивать работу этих людей было не в его компетенции.

... Через 10 лет, в 1965 году, радиоразведка ГРУ попытается повторить дрейф «СП-4». И пусть военно-стратегическая обстановка к этому времени изменилась и теперь ведущие позиции заняли межконтинентальные баллистические ракеты, но американские стратегические бомбардировщики Б-52 упорно отрабатывали удары с северного направления. Поэтому дрейф вдоль берегов Североамериканского континента не был излишним.

Группу радиоразведчиков возглавил тот же Лебедев. Однако ледовая обстановка в Арктике непредсказуема, и она внесла свои коррективы. Льдину раздавило, и станцию пришлось срочно эвакуировать. Люди были спасены, специальная техника тоже.

Больше попыток использовать дрейфующие льдины в целях разведки не предпринималось.

Источник

---

Отряд особого назначения для защиты Ленина

[N.K.V.D.]

Сегодня порядок в Москве, отправленной в карантин в связи с коронавирусом, поддерживают прежде всего подразделения Войск национальной гвардии России — Росгвардии. Одной из самых знаменитых частей этой структуры является Отдельная дивизия оперативного назначения, более известная как дивизия имени Дзержинского.
Но далеко не каждый знает, что свою историю эта дивизия ведет от Отряда особого назначения при Президиуме ВЧК, созданного специальным приказом в начале апреля 1921 года. Любопытно, что главной задачей этого отряда была охрана первых лиц Советской республики и массовых мероприятий с их участием.

Читать дальше

Осназ по-советски
Точная дата создания Отряда особого назначения при Президиуме ВЧК до сих пор вызывает споры. Называются даты 30 марта и 6 апреля, но в самой дивизии имени Феликса Дзержинского традиционно считают, что формирование ее прародителя началось 1 апреля 1921 года в соответствии с приказом по войскам ВЧК №251.

Ф.Э. Дзержинский принимает доклад командира полка ВЧК. Красная площадь. Москва.

Сами войска главной советской спецслужбы к тому времени были достаточно обширными и решали весьма разнообразные задачи. Незадолго до создания отряда особого назначения, 19 января 1921 года Совет труда и обороны своим постановлением вернул чекистским войскам статус самостоятельных, а в их состав вошли не только территориальные подразделения этих войск, но также транспортные и особые отделы ВЧК, погранвойска, железнодорожная и водная милиция.

Всего через полгода, в июле войска ВЧК состояли уже из одиннадцати пограничных бригад, трех отдельных полков, 68 отдельных батальонов, двух авиаотрядов, семи кавалерийских эскадронов, четырех отдельных рот и четырех отрядов. Одним из них и был тот самый отряд особого назначения, созданный 1 апреля.

В кавалерийском дивизионе отряда ОСНАЗ. С. М. Буденный (в центре),
2-й слева — начальник войск ВЧК П. К. Студеникин. 1921 г.

В обязанности этого отряда входила прежде всего охрана партийных и правительственных зданий и важнейших государственных объектов в Москве. Но сказать, что этим задачи Осназа и исчерпывались, нельзя. Его бойцы несли охрану конференций и съездов РКП (б), съездов Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и конгрессов Коминтерна.

Им было доверено охранять главные электростанции, снабжавшие столицу Советской республики электричеством — Московскую, Каширскую и Шатурскую. Наконец, на тот же отряд была возложена обязанность поддерживать в Москве общественный порядок (в тех случаях, когда наличных сил милиции и ВЧК не хватало для решения этой задачи).

Кроме того, его привлекали к борьбе с политическим бандитизмом в европейской части страны; например, вскоре после создания отряда бойцы Осназа принимали участие в последнем этапе операции по подавлению Антоновского восстания на Тамбовщине.

А еще, что любопытно, именно из числа бойцов нового отряда особого назначения с апреля 1921 года начали набирать новых сотрудников службы охраны для председателя Совнаркома Владимира Ленина. Временно исполняющим должность начальника отряда был назначен Владимир Бернацкий, выходец из белорусской ЧК, но уже 16 июля его сменил представитель Управления войск ВЧК, бывший командир военных отрядов Уральской ЧК Николай Бобылев, ставший первым официальным командиром нового соединения.

Но и он занимал эту должность всего неделю: 23 июля вместо него командовать новым соединением был назначен начальник инспекторского отдела Управления войск ВЧК Григорий Климов, который сумел превратить отряд в одно из самых эффективных и блестящих подразделений главной спецслужбы Советской республики.

Смотр техники во дворе 2-го дома Реввоенсовета. 1922 г.

От отряда до дивизии
Вновь созданный отряд особого назначения при Президиуме ВЧК был относительно невелик: в него вошел пехотный батальон, состоявший из трех рот, а также кавалерийский эскадрон и пулеметная команда. Для решения первоначально поставленных перед Осназом задач этого было достаточно, но довольно скоро соединение решено было расширить и укрепить.

По одной из версий историков спецслужб, это было связано с идеей создания целой дивизии особого назначения, которую летом 1921 года выдвинул только что назначенный на пост начальника Управления войск ВЧК Порфирий Студеникин. Он решил воспользоваться тем, что порученная ему структура как раз в это время переживала реорганизацию, многие подразделения сокращались, и появилась возможность с умом распорядиться высвобождающимся резервом.

Командование отряда особого назначения при президиуме ВЧК и его начальство. Слева направо:
С. Т. Аверьянов (начальник политсекретариата), К. И. Взентек (заместитель начальника отряда),
П. К. Студеникин (начальник войск ВЧК), Климов (начальник отряда), Вещиков (начальник снабжения).

Но идея Порфирия Студеникина была довольно жестко раскритикована Феликсом Дзержинским. В письме на имя своего заместителя Иосифа Уншлихта, который курировал войска ВЧК, Железный Феликс отмечал, что если затея Студеникина будет реализована, возникнет «слишком большая единица», тогда как наиболее рациональным, с его точки зрения, было бы формирование «небольших частей, согласованных, всех родов оружия, легко подвижных и сплоченных не только дисциплиной, но и подбором, и близостью с ЧК».

По мнению Дзержинского, все внимание при формировании подразделений особого назначения ВЧК должно было быть обращено «на подбор людей и техники, которые должны заменить количество». И это было логично, однако из виду упускался другой важный момент: при таком разнообразии и такой многочисленности подобных подразделений управление ими становилось слишком громоздким и медленным.

Автомобиль Фиат-15 с установленными в кузове тремя пулеметами Максима из состава 1-го автобоевого
отряда ВЦИК, который осенью 1921 года влился в состав Отряда особого назначения при президиуме ВЧК.

Так что нет ничего удивительного в том, что 17 июня 1924 года, когда ВЧК уже стала именоваться ОГПУ, а Порфирия Студеникина давно перебросили на другую работу, его идея все-таки была реализована. Новое соединение решено было создавать на базе Отряда особого назначения при Президиуме ГПУ, который к тому времени несколько увеличился в размерах.

Командный состав отряда особого назначения при коллегии ГПУ, 1922 год.

Еще 29 октября 1921 года в состав отряда включили легендарный 1-й автомобильный боевой отряд имени Якова Свердлова — спецподразделение по охране членов советского правительства, созданное еще в 1918 году и долгое время подчинявшееся ВЦИКу. 25 декабря 1923 года в Отряд особого назначения влили созданный в 1918 году самокатный отряд ВЧК, к тому времени разросшийся до 1-го отдельного полка войск ОГПУ (после объединения он получил название 1-го стрелкового полка).

Вручение знамени от Президиума ВЦИК автобронеотряду им. Свердлова.

А 17 июля 1924 года к этим уникальным подразделениям прибавились 6-й полк и 61-й дивизион войск ОГПУ, и с этого момента началась собственно история Дивизии особого назначения при коллегии ОГПУ СССР — будущей Отдельной мотострелковой бригады особого назначения имени Дзержинского, которая сегодня носит название Отдельной орденов Жукова, Ленина и Октябрьской Революции Краснознаменной дивизии оперативного назначения имени Дзержинского войск Национальной гвардии Российской Федерации.

Источник

ТАКЖЕ: Собственный Его Императорского Величества железнодорожный полк

---

[forster2005]

Nota Pacific
Терентiй Травнiкъ

Война – особо тяжкий случай,
Когда невесть откуда вдруг
В среде сплошных благополучий
Рождается желанье мук.

Откуда это в человеке:
Достигнув мира, в том же веке
Пойти от достижений вспять,
Забросить и не продолжать...

Быть может, юное не может
На камне прошлого стоять,
Мечей не вынимать из ножен
И букв из текста не терять?

Пишу… Пишу, как разумею.
Кто знает, только вдруг строка
Хоть в чём-то убедить сумеет
Неоспоримые века.

---

Война, деньги, два ствола...

[N.K.V.D.]

От Минска до Орла с 2,5 миллионами в мешках и двумя наганами

Герои бывают разными. Даже на войне. Милиционеры Косило и Семенчук совершили героический поступок, о котором сегодня СМИ раструбили бы на всю страну. Но тогда, в 1941-м, он не попадал в раздел фронтовых сводок, тем более на фоне развернувшихся трагических событий. Установить хронологию подвига помогли уникальные документы, хранящиеся в фондах Центрального музея МВД России.

Вечером 21 июня 1941 года милиционеры Волковысского городского отдела милиции (ГОМ) УНКВД Белостокской области, вошедшей совсем недавно в состав Белорусской ССР, Петр Косило и Павел Семенчук заступили на службу по охране городского отделения Госбанка.

Петр Косило и Павел Семенчук

В пять утра город подвергся налету: сначала немецкие самолеты разбомбили военный аэродром, размещенный на окраине, а спустя несколько минут обрушили смертоносный груз на спавший Волковысск, расположенный, увы, так близко к новой границе. Где-то там, среди пламени и разрывов находились семьи милиционеров. У 35-летнего Косило с матерью осталось трое детей, причем младшему – Пете шел всего третий месяц, у его напарника Семенчука – молодая жена и первенец Машутка.

Три рубля на двоих
В воспоминаниях Петра Косило читаем: «Когда верх Госбанка загорелся, невозможно было больше охранять, так как горький дым забивал дыхание…»

Вскрыв вместе с управляющим и одним из инкассаторов деньгохранилище, милиционеры стали грузить пачки купюр и ценных бумаг в мешки, вынося их из охваченного огнем здания. Остановив случайную полуторку, Косило приказал водителю встать под загрузку. Сверху на шесть опечатанных сургучными печатями мешков и уселись вооруженные лишь наганами милиционеры.
Они понятия не имели, сколько денег было в мешках, а в кармане у Косило, как вспоминал позже Петр Иванович, было два рубля. У Семенчука – рубль.

Двигать решили на восток, в сторону Минска. Когда вырвались из города, почти сразу попали под авианалет – пришлось свернуть в лес, где участники экстренной экспедиции дождались темноты. Когда стало понятно, что впереди сплошные неясности, а назад дороги нет, созрел заговор. Об этом ветеран МВД вспоминал так: «Банковские работники и шофер стали о чем-то договариваться втроем, стращать нас, что немецкие танки в Столбцах, мол, давайте наберем денег, сколько сможем, а остальные с машиной спалим».

Милиционеры отказались от предложения, пресекли панику гражданских лиц, убеждая их, что никаких танков впереди нет. Однако это не помешало банковским работникам раствориться в ночи. В бега ударился и пожилой водитель полуторки, которая не заводилась.

Пришлось милиционерам, выйдя на дорогу, ловить попутки. Первыми остановились военные. Старший шедшей в тыл колонны майор согласился подбросить сотрудников НКВД с ценным грузом, однако далеко они не уехали, так как опять начался налет.

Пришлось снова сворачивать в лес, где скопилось несколько машин. Кто-то пустил слух, что мост через реку разбомбили и придется возвращаться. Так милиционеры спустя два дня оказались со своим грузом в прифронтовых Столбцах, еще не занятых, однако, немцами. Косило попытался сдать деньги в местное отделение Госбанка, но финработники наотрез отказались принимать ценный груз.

Милиционерам удалось пробиться к начальнику ГОМ и рассказать ему о своих перипетиях. Тот, несмотря на сложную обстановку, оценил важность груза, помог найти машину и даже выделил в помощь сотрудника из местных, который хорошо знал окрестности и брался вывезти их полевыми дорогами на Минск.

«А зарплата потом»
Однако столица Белоруссии к тому времени подверглась варварским бомбардировкам, город пылал. Попетляв с полчаса по горящим улицам, они вырвались за город, надеясь добраться до Могилева, однако отъехав не более 20 километров, снова попали под бомбежку – немцы, уничтожив в первые часы советские самолеты на аэродромах, хозяйничали в небе. Снова выручил лес, в котором пришлось прятаться до темноты.

О том, что было дальше, Косило пишет так: «Мой товарищ Семенчук заболел в дороге от этого всего. Мы стали его уговаривать не падать духом: война скоро кончится и мы будем дома при своих семьях».
Милиционеры третий день ничего не ели. На их скромные карманные расходы купить было нечего и негде.

Наконец к утру инкассаторы в погонах добрались до Могилева, где сутки ожидали решения, надеясь избавиться от своего груза. Но управляющий отделением областного Госбанка принимать деньги отказался даже под угрозой нагана. На вторые сутки, чтобы отделаться от слишком настойчивых милиционеров, их отправляют в расположенный восточнее райцентр Шклов.

На шестой день скитаний под бомбежками голодные, но в самом высоком смысле выполнившие долг до конца Петр Косило и Павел Семенчук сдали наконец ценный груз в Шкловское отделение Госбанка. При пересчете и приеме денег оказалось, что в мешках находится 2 миллиона 574 тысячи рублей – просто огромная по тем временам сумма. О чем был составлен акт, который всю войну хранил старший милиционер Косило, а ныне он находится в фондах музея.

Потрясает и следующий факт, приведенный в воспоминаниях ветерана: «Он (управляющий отделением банка) спросил нас: «Получали ли мы зарплату или нет?». Мы не получали зарплату за июнь. И он нам дал своих денег по 50 рублей на питание и сказал: «А зарплату получите потом» – и оставил нас охранять Госбанк».

Как признался позже автор воспоминаний, зарплату за июнь и июль того рокового года они с напарником так и не получили. Впрочем, о ней милиционеры тогда думали, кажется, меньше всего. Когда груз, свалившись с их плеч, был сдан, с удвоенной силой заболело сердце об оставленных в тылу семьях: что с ними, живы ли?

Награда свыше
Но на этом, как оказалось, служба милиционеров по охране государственных ценностей была не окончена. Фронт быстро приближался (уже 11 июля немцы заняли Шклов), и им было поручено сопровождать материальные ценности эвакуируемого в тыл местного отделения Госбанка. Конечным пунктом этого боевого пути стал казавшийся тогда тыловым Орел, где наконец удалось отделаться от засургученных мешков, ради которых пришлось столько вытерпеть.
Поступили милиционеры, почти неделю бывшие настоящими миллионерами, тогда единственно правильно, хотя за этот самый настоящий подвиг их так ничем и не наградили. А ведь каждый из них потенциально мог стать Остапом Бендером.

Зато судьба была милостива к нашим героям. Через Орловский военкомат их призвали на действительную военную службу. По окончании войны оба вернулись на Родину, где воссоединились с семьями. Это ли не награда?! Их родные подвергались репрессиям со стороны оккупантов как члены семей сотрудников милиции, но спасло, видимо, то, что с начала войны оба числились пропавшими без вести.

Петр Косило в 60-х.

Глядя из дня нынешнего на этот всего лишь эпизод войны на фоне развернувшихся грандиозных событий Великой Отечественной, начинаешь лучше понимать, почему в итоге победа осталась за нами. Мы были нравственнее, а значит, сильнее наших противников.

Справка:Буханка ржаного хлеба стоила в 1940 году в среднем 75 копеек.
Примерная зарплата младшего начальствующего состава милиции в 1941 году составляла 250–300 рублей.

Роман Илющенко, подполковник запаса, ветеран МВД

@темы: Великая отечественная, НКВД

---

Как горе-диверсанты дошли до людоедства. 1944 г.

[N.K.V.D.]

Вылет Южной группы, одетой в форму младших командиров Красной Армии, под руководством 40-летнего гауптшарфюрера СС Бориса Ходолея планировался сразу после приема радиограммы от передовой группы Тарасова с задачей десантироваться на 200-400 км южнее Северной группы для уничтожения заводов Челябинской области.

Читать дальше

Сын полковника Русской императорской армии П.П. Соколов (1921-1999), поступивший на службу к немцам по согласованию с болгарскими коммунистами, рвался на Родину и намеревался перейти к русским после заброски.

Однако в его случае СМЕРШ перехватил инициативу, приготовив ловушку сразу после его приземления в Вологодской области в сентябре 44-го. После отбытия 10-летнего срока приговора Павел Павлович, повинуясь выстраданному душевному стремлению, принял советское гражданство, окончил Иркутский институт иностранных языков, и четверть века преподавал в школе, оставив уникальные воспоминания о подготовке немецких диверсантов.

Тогда же, в феврале 44-го, Южную группу сняли с самолета и, прикрывая провал авантюрной операции, предоставили диверсантам внеплановые отпуска с записью: Die Ausreise ist vom Reichsfuerer SS genehmigt (по личному распоряжению рейхсфюрера СС).

С 26 по 29 февраля радиоконтрразведка Уральского военного округа зафиксировала безответные позывные немецкого разведцентра, но Северная группа провалилась как сквозь землю, не сообщив базе даже о приземлении.

Тем временем, 28 февраля начальник Нижне-Тагильского отдела НКГБ полковник А.Ф. Сененков, как и другие руководители городских и районных подразделений, получил циркулярное указание № 3/19080:

"Управление НКГБ своим № 21890 от 13 октября 1943 года ориентировала Вас о том, что немецкая разведка в Берлине подготавливает для заброски в наш тыл диверсионную группу "Ульм". Состав группы комплектуется из военнопленных-электротехников и электромонтажников, родившихся или хорошо знающих Свердловск, Нижний Тагил, Кушву, Челябинск, Златоуст, Магнитогорск и Омск.

По этому поводу нами получены от НКГБ СССР дополнительные указания о том, что 8 февраля 1944 года участники группы "Ульм" из Германии доставлены в город Ригу. Руководителем этой группы является некий Семёнов.

Участники группы "Ульм" снабжаются ядом, отравленными коньяком и папиросами, а также получают маски, предохраняющие от мороза, резиновые перчатки, кремни, батареи и лампочки, по-видимому, для карманных фонарей.

Возможно, что сама группа или груз для нее будет перевезен на самолетах, так как для них были заказаны ящики и парашюты для сбрасывания груза. Заброска диверсионной группы "Ульм" намечается в северные районы Советского Союза.

Ориентируя Вас о вышеизложенном, предлагаю принять самые активные меры розыска и своевременного изъятия участников группы в случае появления их на территории Свердловской области, а также усиления охраны и пропускного режима на промышленных предприятиях и охраны пищевых блоков...

С настоящим указанием ознакомить первых секретарей райкомов ВКП(б).

Начальник УНКГБ по Свердловской области комиссар ГБ 3 ранга Борщев."

Приведенный документ свидетельствует о том, что советская контрразведка своевременно получала данные о подготавливаемых врагом диверсиях в глубине России. Действительно, в ночь на 1 января 1944 года начальник особого отдела 1-й Ленинградской партизанской бригады Г.И. Пяткин организовал похищение руководителя диверсионной школы "Цеппелин" в деревне Печки Печерского района около Пскова.

Карта Челябинска составленная немцами

Операция под кодовым названием "Крах Цеппелина" стала большой удачей военной контрразведки, в результате которой был захвачен, а затем переправлен в тыл на самолете зам. начальника школы Гурьянов-Лашков с документами. Полученные сведения позволили обезвредить и уличить десятки шпионов и диверсантов в советском тылу, и предотвратить покушение на И.В. Сталина.

По свидетельству П.Соколова: "В одну прекрасную ночь исчез "начальник штаба" роты и его ординарец, жившие на частной квартире метрах в 300 от школы. Пронесся слух, что они похищены партизанами.
При осмотре местности обнаружены были следы саней, на которых увезли этих деятелей, но в доме следов борьбы видно не было, наоборот вещи, видимо, были уложены заранее, и возникла другая версия, что они ушли по ранее согласованной договоренности. Так или иначе, история эта не возбудила шума, приехали какие то чины из д. Колахальни, понюхали, расспросили свидетелей и убрались восвояси. Видимо наши руководители решили замять этот факт, чтобы не подставлять себя под удар".

Только спустя три месяца оставшиеся в живых диверсанты Северной узнали от чекистов, что их сбросили в Юрлинском районе Молотовской области (540 вост. д., ныне Пермский край). Возможно, что пилоту не хватило топлива на 300 км до расчетного квадрата, или он просчитался в условиях зимней ночи и встречного ветра. Однако, скорее всего, немецкий ас запаниковал и испугался "точки невозврата", не дотянув даже до скованной льдом Камы.

18 февраля 1944 года в Приуралье разыгралась настоящая трагедия. Сброшенных на парашютах диверсантов и их грузы раскидало по тайге в радиусе нескольких километров. Первым в ту ночь погиб радист Юрий Марков из белоэмигрантов. Запутавшись в кромешной тьме в ветках деревьев, он намертво затянул петлю парашютных строп на своем теле.

Командир группы 35-летний Игорь Тарасов приземлился на родную землю жестко и обездвиженный вскоре обморозил ноги. Боясь окончательно замёрзнуть, он стал усиленно согреваться спиртом. От полного бессилия и одиночества принял решение отравиться штатным средством, но после спирта смертельный яд даже двойной дозы действовал как... слабительное.

Вконец измучившись от поноса, обезвоживания организма и головокружения, он застрелился, оставив записку с описанием своих страданий и пожеланием: "Пусть сгинет коммунизм. В моей смерти прошу никого не винить".
Так Тарасов исполнил приказ Гиммлера: "Ни один человек из Службы безопасности не имеет права попасть живым в руки противника!".

Фото из найденного схрона немецких диверсантов (только не на Урале, а в Прибалтике).

Бывший красноармеец-военнопленный Халим Гареев прыгал с тяжелой рацией, ударился об землю, промерз и вскоре покончил с жизнью. Четвертый диверсант, он же второй радист Анатолий Кинеев, дождался таёжного рассвета и даже пытался выйти на связь с разведцентром. Безрезультатно - немецкая техника не работала при трескучем морозе. Позже гангрена обмороженных конечностей и пуля "сердобольного" сослуживца оборвали его затянувшиеся мучения.

Оставшихся в живых парашютистов настиг голод. Чтобы найти друг друга в условиях глубокого снежного покрова им понадобилось несколько суток. От безысходности питались трупным мясом. Первым нашли и съели тело командира...

Факты каннибализма были задокументированы смершевцами в ходе расследования. Иногда архивисты Свердловского Управления ФСБ между собой называют неординарные материалы с фотографиями человеческих останков - "делом людоедов".

В начале июня, когда закончились все найденные немецкие консервы и подсохли лесные тропы, выжившие потопали к жилью в юго-западном направлении. Настороженное местное население отказалось продавать "лесным" красноармейцам продукты даже за приличные деньги. Одичавшая и деморализованная троица вынуждена была сдаться властям на границе Бисеровского района Кировской области.

"- Кто ты парень? Диверсант говоришь?"

Проведенное отделом контрразведки СМЕРШ Наркомата обороны Уральского военного округа расследование установило, что бывший подпоручик врангелевской армии и полицай германских оккупационных сил Н.М. Стахов (1901-1950, умер в Ивдельлаге), бывшие военнопленные Андреев, Грищенко и их погибшие сослуживцы являлись теми ожидаемыми диверсантами из ведомства Гиммлера.

Будучи членом партии ст. лейтенантом и командиром батареи 76 мм орудий 8-го пехотного полка, житель Воронежской области Грищенко попал в плен в начале 43-го. Назвавшись кубанским казаком, он согласился сотрудничать с оккупантами.

В ходе следственных действий арестованные показали останки парашютистов, схроны с оружием, тротилом, рациями и другим снаряжением. К уголовному делу было приобщено значительное количество взрывчатки, бикфордова шнура, взрывателей и боеприпасов, вполне бы удовлетворившее какой-нибудь партизанский отряд в лесах Белоруссии. Исследуя взрывчатку и взрыватели, эксперты НКГБ сделали вывод о приготовлении к "подрыву и поджогу крупных объектов".

Следователи СМЕРШ отметили, что Северная группа была продумана и отлично экипирована, от саней, лыж и валенок до аптечек и альпийских защитных очков. Главное, что заброшенные диверсанты были адаптированы к работе с населением и властями.

Каждый был снабжен комплектом добротно фальсифицированных советских документов, красноармейских и трудовых книжек, справок фронтовых госпиталей. Изъятый "общак" включал около полумиллиона рублей, а в то время за сотню можно было купить буханку хлеба на рынке, а в дальнем селе даже не одну.

По разработанной в разведцентре легенде, "военнослужащие Красной армии" добирались домой после излечения в госпиталях на законных основаниях. Рядовой красноармеец Андреев должен был убедить патрули тыловых комендатур, что направляется после ранения к месту жительства в Нижний Тагил для окончательного выздоровления.

У него был паспорт с нижнетагильской пропиской и штампом от 2 марта 1943 года. С такой распространенной фамилией бывшему чувашскому колхознику нетрудно было затеряться в городе. Приобщенные к уголовному делу изготовленные немцами паспорта хорошо сохранились.

Настолько качественно они были изготовлены, что даже спустя 70 лет не удалось найти следов ржавления под скрепками. Часто немецкая рациональность подводила заброшенных агентов, так как все советские документы, как правило, носимые у сердца, скреплялись обычными стальными скобами.

Через некоторое время от пота и атмосферного воздействия на документах появлялись неизгладимые следы ржавчины, а немецкая сталь в фальшивых документах не ржавела.

То, что целью диверсантов должен был стать и Нижний Тагил, свидетельствует следующее. Погибший в первую ночь высадки тридцатилетний радист Халим Гареев, раненым попал в плен к противнику в середине 43-го, хотя согласно Именному списку безвозвратных потерь личного состава 204-й стрелковой дивизии РККА ошибочно считался убитым и захороненным в братской могиле под Витебском. До войны он проживал в Нижнем Тагиле и там же был призван в армию. Он хорошо ориентировался в тагильских заводах и окрестностях города и поэтому был зачислен в Северную группу.

Нижний Тагил 1940-х.

По замыслу руководства проекта "Ульм" в Северной группе должен быть еще один тагильчанин, который до призыва в Красную армию и пленения на фронте работал на строительстве Уралвагонзавода.

Но курсант с украинской фамилией Капинос не добрался до Пскова, будучи отчисленным с тремя другими несостоявшимися агентами-парашютистами в концлагерь по причине злоупотребления спиртными напитками в стрессовом состоянии.

Выжившие в зимней приуральской тайге диверсанты были осуждены на 15, 10 и 8 лет за измену Родине и принадлежность к немецко-фашистским диверсионно-разведывательным органам, как составной части армии противника. После отбытия наказания вышедшие на свободу П.А. Андреев и Н.К. Грищенко просили власти о реабилитации, однако им было отказано.

Владимир Кашин. «На службе у государства. Органы госбезопасности города Нижний Тагил: люди, судьбы, факты. Нижний Тагил: Репринт, 2008.»

@темы: СМЕРШ, Великая отечественная, НКВД

---

О слоганах и аэрографии

[N.K.V.D.]

Дави Империализма Гиену
Могучий Рабочий Класс!
Вчера были танки лишь у Чемберлена,
А нынче есть и у нас! (С.)

Дополнение к посту на Warhead.su: САМИ СЕБЕ МИКЕЛАНДЖЕЛО: 8 САМЫХ ЗАЛИХВАТСКИХ NOSE ART XX ВЕКА

В ответ на наглый ультиматум правительства Великобритании (в ноте Остина Чемберлена содержалось требование к СССР прекратить «антибританскую пропаганду» и военную поддержку революционного гоминьдановского правительства в Китае) 27 февраля 1927 года в «Правде» вышла статья под названием «Наш ответ на британскую ноту», а 2 марта там же — заметка, озаглавленная «Привет Кантону! Вот наш ответ Чемберлену!».

Общество друзей воздушного флота (ОДВФ), основанное в СССР в марте 1923 года, на средства, собранные членами ОДВФ, построило две эскадрильи самолетов Р-1, получивших названия «Ультиматум» и «Наш ответ Чемберлену».

Фирменной эмблемой самолётов в этой эскадрилье был кулак и надпись "ННН’Аа!"

Еще в Красной Армии появилась и новая танковая колонна «Наш ответ Чемберлену» . Вот фото колонны легких танков сопровождение пехоты МС-1, которая прошла 7 ноября 1929 года по Красной Площади. Это стало первым открытым показном новинки советской оружейной промышленности. Данная колонна была построена на деньги ОСОАВИАХИМ, а машины несли на правом борту надпись "Наш ответ Чемберлену".

Кстати, в известной песне "марш авиаторов" есть слова про ультиматум. Мало кто сейчас понимает про какой ультиматум пели в 1923 году. А ещё был выпущен значёк.

Крылатая фраза «Наш ответ Чемберлену» и сегодня употребляется с размахом, но как правило в шутливой форме, и считается уместным достойным ответом на действия противника, недоброжелателя, конкурента…

---

Ну, они хотя бы попробовали...

[N.K.V.D.]

90 лет назад в ходе советско-китайского вооружённого конфликта на Китайско-восточной железной дороге, полыхавшего к тому моменту уже более трёх месяцев, в Манчжурии произошёл трагикомический инцидент.

Осколком от советского снаряда была случайно убита проститутка в японском публичном доме. В этой местности шли активные боевые столкновения между советскими пограничниками и частями РККА с одной стороны и отрядами русских белогвардейцев и частями китайской Мукденской армии с другой.

Во время одного из боёв артиллерийский снаряд разорвался рядом с японским публичным домом.

21 ноября 1929 года консульство Японии в Маньчжурии выставило командующему Особой дальневосточной армией Василию Блюхеру иск на сумму в 22 500 японских йен за убитую шальным снарядом японскую проститутку.
Эта сумма была подсчитана исходя из того, сколько лет могла бы прожить эта проститутка, сколько обслужить клиентов за это время и какой доход принести бюджету Японии.

Блюхер иск отклонил.

---

Бронепоезд «Южноуральский железнодорожник»

[N.K.V.D.]

Формирование 38-го одбп началось в Челябинске 18 ноября 1941 г. Строительство бронепоездов велось тоже в Челябинске в паровозном депо.
18 ноября 1941 года в кабинете начальника паровозного депо станции Челябинск Трегубенко заместитель начальника паровозной службы Южно-Уральской железной дороги Шелягин познакомил челябинских паровозников с заданием Государственного Комитета Обороны: Южно-Уральской железной дороге предстояло построить пять бронепоездов, из них два в цехах депо Челябинск.

Бронепоезд типа ОБ-3, которому принадлежали «Челябинский
железнодорожник» и «Южноуральский железнодорожник»

Строительство первого бронепоезда «Челябинский железнодорожник» закончено к 24 декабря 1941 года. А 27 декабря на обкатку выехал и второй бронепоезд «Южноуральский железнодорожник». Испытания обеих успешны.

Командир 4-й бронеплощадки «Южноуральского железнодорожника» Куплевахский характеризовал челябинские бронепоезда: «Бронеплощадки оснащены своеобразно. Каждая имела одну башню, поворачиваемую вручную. В ней французская пушка … При стрельбе с невысоким углом возвышения такие орудия оправдывали назначение. На каждом борту бронеплощадки 7,92-мм пулемёт Браунинг и 7,62-мм пулемёт ДТ. Личное оружие многих красноармейцев — японские винтовки... „Интернациональный“ характер вооружения и обмундирования бойцов свидетельствовал о крайне трудном времени, переживаемом Красной Армией зимой 1941—1942 годов.»

75-мм французская пушка образца 1897 года

20 февраля 1942 года изготовление бронепоездов № 1 «Челябинский железнодорожник» и № 2 «Южноуральский железнодорожник» 38-го отдельного дивизиона бронепоездов закончено.
В феврале 1942 года железнодорожники Южно-Уральской магистрали провожали бронепоезда на фронт.

П. А. Горкушенко, политрук бронепоезда № 2 «Южноуральский железнодорожник» 38-го ОДБ.

6 марта 38-й дивизион направился в Москву. Разместились на станции Москва-3 Ярославской железной дороги 28 марта, месяц 38-й одбп доукомплектовывали (бронепоезд № 2 получил платформу ПВО завода «Стальмост» № 205 с пулеметом ДШК и 25-мм автоматической зенитной пушкой) и занимался боевой подготовкой.

Бронеплощадка бронепоезда №2 «Южноуральский железнодорожник». 1942 г.

28 апреля 1942 г. на основании приказа начальника главного автобронетанкового управления (ГАБТУ) Федоренко дивизион убыл в 3-ю армию Брянского фронта и 30 апреля расположился на станциях Чернь и Скуратово.

9 мая 38-й одбп передали в 40-ю армию с расположением — депо № 2 — Черемисиново, база — Мармыжи. Боевая задача — поддержка 121-й стрелковой дивизии и прикрытие железнодорожных объектов от атак с воздуха.

Лейтенант Н.В. Сиукаев, командир зенитного взвода бронепоезда «Южноуральский железнодорожник».

Для этого, кроме взводов ПВО с пулеметами ДШК, на каждом бронепоезде было по 3 пулемета ДТ, а чуть позже по инициативе командира взвода ПВО депо № 1 изготовили спаренные установки пулеметов Браунинг на треногах.

ДШК на бепо. На бепо №2 2 ДШК, но без щитов и не на турелях, а на тумбах

Полтора месяца бронепоезда 38-го одбп систематически совершали артиллерийские налеты по немцам.

13, 14 и 18 мая бронепоезд № 2 участвовал в огневом налете на Новый Поселок, в результате у него вышли из строя три орудия. Одно починили, а два отправили в артиллерийские мастерские

28 июня 1942 года началось немецкое наступление в рамках операции «Блау», которому предшествовала авиационная и артиллерийская подготовка. К этому времени бепо № 2 старшего лейтенанта И. Е. Орлова находился у разъезда Расховец, база — Мармыжи.

И. Е. Орлов, командир бронепоезда № 2 «Южноуральский
железнодорожник» 38-го отдельного дивизиона бронепоездов.

Вскоре группа из 18 самолетов начала бомбить поезд. Бой бронепоезда с авиацией противника длился 14 часов. Более десяти воздушных атак отразил в тот день экипаж бронепоезда.
При их отражении подбито пять самолетов и один сбит, взят в плен один летчик, переданный представителям 40-й армии.

Последний бой бронепоезда № 2 «Южноуральский железнодорожник»
28 июня 1942 г. Художники И.В. Севрюков, А.П. Чернышёв, Б.П. Евдокимов.

В бою бронепоезд маневрировал между разъездом Расховец и станцией Мармыжи. Железнодорожные пути на станции были разрушены авиацией, база дивизиона сгорела.
Попытки восстановить полотно были не успешны — немецкая авиация не давала этого сделать.

Примерно в 18.00 к Мармыжам подошла немецкая пехота и танки, которые открыли огонь по бронепоезду.

Бронетехника 2-го разведывательного батальона дивизии «Великая Германия» на
марше в селе Девица Семилукского района Воронежской области. На переднем
плане бронетранспортер Sd.Kfz. 250. Июнь 1942 г.

К этому времени в результате боя с авиацией у бепо вышли из строя оба 75-мм орудия (два других в артиллерийской мастерской), единственная 25-мм зенитная пушка, крупнокалиберный зенитный пулемет ДШК, пять пулеметов Браунинг и семь ДТ, которые использовались для ведения огня по воздушным целям.
Из средств ПВО остались только один пулемет ДШК и три пулемета Браунинг. Так как вывести бронепоезд невозможно из-за разбитых путей на станции Мармыжи, а вести огонь по танкам и пехоте противника было нечем, командир дивизиона майор Коржевский приказал команде оставить бронепоезд.

Команда оставляет лишившийся хода обреченный «Южноуральский железнодорожник». Бронепоезда 38-го отдельного дивизиона перестают существовать...

Поврежденный у Воронежа советский бронепоезд.
Июнь 1942 года. Фотография роты пропаганды Вермахта.

Всего в бою 38-й отдельный дивизион бронепоездов потерял 69 человек — безвозвратно 15 убитыми и 35 пропавшими без вести; и 19 ранеными.

30 июня 1942 года на станции Касторная командир дивизиона доложил о результатах боя находившемуся там начальнику ГАБТУ генерал-лейтенанту Федоренко. Федоренко приказал дивизиону убыть в Москву, куда тот прибыл 1 июля и разместился на базе МТО ГАБТУ КА.

Федоренко Яков Николаевич - начальник Автобронетанкового (затем Главного) управления.

На следующий день командование дивизиона и бронепоезда № 1 было арестовано органами НКВД для выяснения событий боя.

2 августа по распоряжению генерал-майора Чернова 38-й ОДБП убыл на станцию Кожевенная. К этому времени на находящейся здесь рембазе № 6 закончили строительство бронепоезда "Имени газеты "Правда" (бронепаровоз Ов № 7101, броня каленая 45-30 мм, вооружение пулемет ДШК, бронеплощадки № 754, 603 броня 45 мм, вооружение 2 пушки Ф-34 и 6 пулеметов ДТ на каждой, площадка ПВО № 777, броня 30 мм, вооружена 25-мм зенитной пушкой и пулеметом ДШК). 8 августа состав передали 38-му ОДБП, который приступил к боевой подготовке и освоению матчасти. Одновременно помогали работникам рембазы № 6 в строительстве второго бепо "Имени газеты "Красная Звезда".

Бронепоезд из состава 38-го ОДБП

С 4 по 11 ноября 1942 года бронепоезд "Имени газеты "Правда" находился на полигоне в районе станции Ильино, где проводил испытание нового прицела ИС-55 для стрельбы с закрытых позиций. Испытания прошли успешно, и прицел под обозначением ЗИС-1 приняли на вооружение бронепоездов с пушками Ф-34.

19 ноября 1942 года дивизиону передали второй бронепоезд "Имени газеты "Красная Звезда" (бронепаровоз Оп № 475, бронеплощадки № 775, 776, площадка ПВО № 778, данные такие же, как у бепо "Имени газеты "Правда"), и через два дня 38-й ОДБП убыл в Москву и по прибытии разместился на Павелецком вокзале.

5 декабря 1942 года дивизион посетил начальник управления бронепоездов ГБТУ КА генерал-майор Чернов и начальник штаба ГБТУ КА генерал-майор Лебедев, вместе с которыми присутствовали представители американских газет. В течение двух часов бронепоезд "Имени газеты "Правда" инспектировался и осматривался. После этого генерал-майор Лебедев объявил благодарность всему личному составу за хорошую боевую подготовку.

На основании распоряжения начальника ГБТУ КА № 1109420 от 5 декабря 1942 года бронепоезда получили новые номера: "Имени газеты "Правда" - № 754, "Имени газеты "Красная Звезда" - № 730.
По распоряжению командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии, 2 мая 1943 года 38-й дивизион бронепоездов убыл на Воронежский фронт, где 14 мая вошел в состав 7-й гвардейской армии.

18—2 мая бепо № 754 поддерживал части 15-й гвардейской стрелковой дивизии в районе Волчанск. По отзывам командования артналеты производились успешно.
Бепо № 754 прибыл в июле, в ходе ремонта работники ВЭО-19 при участии команды бронепоезда изготовили новую площадку ПВО.

По мере продвижения частей 7-й гвардейской армии в ходе наступления, двигался вперед и 38-й дивизион. Из-за того, что железная дорога была сильно разрушена, бронепоезда не могли подойти к линии фронта, поэтому из основной задачей стало прикрытие станций, мостов и других объектов от атак с воздуха. 38-й ОДБП двигался через Мерефу, Полтаву, Знаменку, Кировоград, Рудницу, Израиновку. К 14 июля 1944 года он сосредоточился на станции Верешти (Румыния) с задачей не допустить прорыва немецких танков на стыке 7-й гвардейской и 40-й армии.

И. Е. Орлов, командир бронепоезда № 2 «Южноуральский
железнодорожник» 38-го отдельного дивизиона бронепоездов.

23 августа 1944 года бронепоезда поддерживали огнем наступление частей 51-го стрелкового корпуса в районе города Роман. При этом наше командование отмечало, что бепо действовали "исключительно слаженно и эффективно, поставленная задача выполнена отлично". По мере готовности железной дороги дивизион двигался вперед и 2 сентября находился на станции Двитешти.

Осенью 1944 года 38-й ОДБП вывели в резерв 2-го Украинского фронта, а к лету 1945 года он сосредоточился на станции Нара Московской области.

Расформирован в период с 15 мая по 20 июня 1946 года на основании директивы Генерального Штаба ВС СССР № 246688сс от 6 мая 1946 года. Матчасть передана 1-му отдельному полку бронепоездов имени Алябьева.

По материалам из интернета

---

Музыка Великой Отечественной: как воевали военные оркестры Красной армии

[N.K.V.D.]

«Дирижеры военные, капельмейстеры бравые,
С давних лет служба в армии стала вашей судьбой.
В Измаиле с Суворовым, и с Петром под Полтавою,
А военная музыка — на парады и в бой!»
Песня «Дирижеры военные».
Музыка: Б.Фиготина. Слова: Ф.Лаубе.

Парад 9 мая попросту немыслим без игры военного оркестра. Но увы, о вкладе военных музыкантов в Победу мы знаем очень мало. К сожалению, история военных оркестров Красной армии всё ещё остаётся белым пятом. Cтатья Warhead.su исправит эту несправедливость.

Читать дальше

Традиции и проблемы
Что мы знаем о музыке на войне? Память услужливо отсылает к картине «В бой идут одни старики» и известным словам её главного героя: «Кто сказал, что надо бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне!».

Действительно, на фронтах Великой Отечественной музыку любили. А обязанность поддерживать боевой дух красноармейцев и создавать им культурный досуг лежала на военных оркестрах.

Эту традицию Красная армия переняла у старой русской императорской армии, где ещё указом Петра Первого были заведены полковые оркестры. Их музыкальное мастерство на высокий уровень поднял композитор Римский-Корсаков, много сделавший для российской военной музыки.

Оркестр лейб-гвардии Павловского полка, 1913 год

Но в 1917 году старой армии не стало. А у вооружённых сил молодой советской республики имелась большая потребность в идеологическом и культурном воспитании личного состава — и Красная армия завела свои военные музыкальные единицы.

Однако не все понимали, как их правильно использовать — да и для чего вообще нужны музыканты. Эти проблемы стали особенно острыми с началом Великой Отечественной войны.

Любители вместо профи
В 1941 году в полках Красной армии были музыкальные взводы, но не было штатных оркестров. Парадоксально — но факт. Такой единицы в советских войсках тогда не существовало. Это привело к тому, что военные музыканты своим делом практически не занимались. Командиры различных рангов порой видели в них бездельников и старались посильнее загрузить работой.

Вместо репетиций, совершенствования мастерства игры на инструментах, разучивания новых мелодий, военнослужащие музвзвода несли караульную службу и занимались хозяйственными работами. А по непосредственному назначению музыканты использовались лишь на вручении наград и смотрах личного состава частей полка или дивизии.

Военный оркестр 2-го гвардейского кавалерийского корпуса Брянского фронта, 1943 год

Разумеется, такое положение вещей сказывалось на качестве репертуара военно-музыкальных коллективов.
Что может сыграть ансамбль из десяти-двенадцати человек, не имевших музыкального образования, а лишь ходивших в музкружок на гражданке?

Да и с инструментами в войсках было туго. Ведь чем шире репертуар у музыкального коллектива, тем больше разных инструментов ему нужно. Хорошо, если командир части это понимал и заботился о «своей музыке». В ином случае уровень полкового оркестра часто не превышал уровень любительского коллектива, игравшего в городских парках.

В итоге непростая служба военных музыкантов в Красной армии стала ещё труднее с началом войны, когда им временно пришлось почти забыть о музыке.

Лопаты вместо барабанов
Документы военных лет, описывающие жизнь полковых оркестров, едины в одном — в первые годы Великой Отечественной на фронте с музыкой было туго. А ведь в то суровое время красноармейцам после тяжёлых боёв очень не хватало психологической отдушины, которую она давала.

Любопытно, что на войне с искусством в частях народного ополчения дело обстояло куда лучше, чем в кадровых. Среди ополченцев было немало профессиональных музыкантов, которые создавали свои творческие коллективы прямо на фронте.
Например, в 21-й дивизии народного ополчения появился настоящий джаз-бэнд из 14 профессионалов, которые в начале войны дали много концертов для бойцов и командиров.

А вот в строевых частях музыканты часто не могли совершенствовать навыки, занимаясь не своим делом. Во время наступления войск они играли роль похоронных и трофейных команд, хороня убитых и собирая оружие, боеприпасы и снаряжение на поле боя. В обороне несли караульную службу, следили за штабами и складами.
Руки военных музыкантов чаще держали лопаты, чем инструменты.

Трубачи и ударники выполняли сапёрные работы, строя дороги, мосты, блиндажи и копая траншеи, а ещё помогали медсанбатам, трудясь в них санитарами.

Советские бойцы слушают выступление музыкантов, 1943 год

Но, когда оркестрам доводилось играть, они всегда привлекали к себе внимание красноармейцев — будь то во время марша или на привале. Правда, их творчество больше напоминало художественную самодеятельность с ограниченным репертуаром. Но и это воспринималось бойцами с благодарностью.

Военно-оркестровая реформа
Всё изменилось в 1944 году, когда командование Красной армии всерьёз взялось за военную музыку. Благодаря приказу № 071 маршала Жукова и директиве Главного политуправления РККА полковые и дивизионные оркестры стали штатными единицами в войсках. Они выросли в численности, их укомплектовали годными к строевой службе музыкантами и обеспечили инструментами. А руководить ими стали капельмейстеры с музыкальным образованием.

Оркестры занялись своим делом.

В войска стали поставлять музыкальную литературу. Разучивая новые композиции, военные музыканты сильно расширили свой репертуар. Они исполняли не только марши и советские песни, но и классику — и научились делать это очень хорошо.

Теперь музыка часто звучала на строевых занятиях, смотрах, парадах и, конечно, на концертах, которые давались в промежутке между боями. Командование нередко использовало их в качестве поощрения. Так, в ноябре 1944 года разведчики 274-й дивизии взяли несколько важных языков. Комдив устроил в честь этого музыкальный вечер с танцами. Оркестр дивизии играл классическую и популярную музыку.
Всё это происходило в землянке, рядом с передовой линией.

За последний год войны Красная армия стала очень музыкальной. Её оркестры играли довольно часто — и не только для войск, но и для жителей освобождённых городов и областей, и даже других стран.

Во время освобождения Польши военные оркестры часто радовали местное население полькой и мазуркой. А у города Холм, во время похорон погибших польских патриотов, дивизионный оркестр играл траурный марш Шопена.

Советский военный оркестр на улице Праги

Не ударили в грязь лицом советские музыканты и перед союзниками.

После встречи на Эльбе с англо-американскими войсками в мае 1945 года происходило немало совместных торжеств и мероприятий. Союзные и советские оркестры часто играли вместе, сведённые в один музыкальный коллектив. Командование не раз отмечало их мастерство, вызывавшее восторг у солдат и офицеров.

Музыка в бою
Военные музыканты Красной армии внесли вклад в победу не только музыкой. Например, оркестр 77-й гвардейской стрелковой дивизии вместе с солдатами защищал Сталинград. Десятого января 1943-го он играл на передовой, воодушевляя бойцов перед наступлением во время операции «Кольцо».

Военный оркестр кавалерийского полка Красной Армии на улицах Москвы, 1941 год.

В битве под Орлом и во время переправы через Оку музыканты бесперебойно обеспечивали дивизию боеприпасами, доставляя их к линии огня. При форсировании Днепра они доставляли снаряды и патроны на западный берег, помогая удерживать плацдарм. Именно там оркестр 77-й дивизии понёс первые потери убитыми и ранеными.

В исключительно трудных условиях музыканты сражались и на Одере, помогая эвакуировать с плацдарма раненых красноармейцев через реку под огнём. А под Берлином личный состав оркестра прочёсывал леса, вылавливая и беря в плен солдат и офицеров разбитого вермахта.

Духовой оркестр 370-й стрелковой дивизии за время войны, помимо игры на разводе караулов и на строевых занятиях, дал на передовой более полутора тысяч концертов не только перед своими бойцами, но и перед солдатами соседних частей и соединений. В период переброски дивизии с одного фронта на другой оркестр играл на каждой остановке для жителей освобождённых городов.

Его музыканты прославились не только прекрасной игрой на музыкальных инструментах, но и своей храбростью. Во время Висло-Одерской наступательной операции бойцы музвзвода 370-й дивизии доставляли на передовую боеприпасы.

Когда на артиллерийском складе начался пожар, музыканты Алексеев, Добровольский и Кожукало бросились в горящее здание спасать боеприпасы. С риском для жизни красноармейцы вытащили около двухсот ящиков со снарядами. За этот подвиг их наградили орденами Красной Звезды.

Советский военный оркестр на площади Свободы в Будапеште

В другой раз музыканты 370-й дивизии отбили нападение немцев на склад боеприпасов, взяв при этом в плен несколько солдат и офицера.

Главный подвиг военного оркестра
И всё же во время Великой Отечественной свой главный подвиг военные музыканты Красной армии совершали не в бою. Их основной задачей было поддержание боевого духа в войсках. О том, как это делалось с помощью музыки, говорит следующий пример.

Семнадцатого декабря 1943 года 274-я стрелковая дивизия шла форсированным маршем из-под Орши к Витебску. Несмотря на строгий приказ командования, её полки могли не успеть прибыть вовремя: мешала погода. И тогда комдив приказал поставить во главе колонны духовой оркестр, чтобы приободрить своих бойцов.

Не обращая внимания на ночь, мороз и пургу, музыканты играли строевые марши, задавая темп идущей пехоте. Благодаря этому скромному, но важному музыкальному подвигу дивизия прибыла на место в срок.

Советский полковой военный оркестр в австрийском селе Доннерскирхен в День Победы

Красная армия разгромила вермахт и завершила войну в Берлине. И теперь на каждом параде 9 мая на Красной площади играет военный оркестр. Не стоит забывать, что он отдаёт дань музыкантам времён войны, внёсшим свой вклад в Победу.
Ведь во время Великой Отечественной, когда говорили пушки — музы не молчали.

@темы: Великая отечественная, РККА

---

музей советской военной техники

[Синяя блуза]

 Capra Milana:
в субботний день с моей сестрой мы вошли со двора...

В городе Верхняя Пышма Свердловской области действует единственный в своем роде Музей военной техники «Боевая слава Урала».
Большая экспозиция, все экспонаты в отличном состоянии (хоть сейчас заводись и вперед).
Кто не может приехать поглядеть, добро пожаловать на сайт музея:
museum.elem.ru/ru/museum_exhibits/photo/
Там и отличные фотографии и рисунки! В павильонной части музея представлены боевые награды СССР и Российской империи, обмундирование, личное оружие, военные инструменты; выполнено все очень добротно. Есть дисплеи для увеличенного просмотра с пояснительными записками, униформу можно смотреть в версии 3D. Словом, все на высоком профессиональном уровне.
Создали и содержат музей рабочие Уральской горно-металлургической компании (в частности, верхнепышминский завод «Уралэлектромедь»).
.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .


.

.

@темы: Великая отечественная, РККА, ВВС, Гражданская война

---

Александр Романов - за власть Советов

[Синяя блуза]

Пишет  forster2005:

"Мне пришло в голову, что, хотя я и не большевик, однако не мог согласиться со своими родственниками и знакомыми и безоглядно клеймить все, что делается Советами только потому, что это делается Советами. Никто не спорит, они убили трех моих родных братьев, но они также спасли Россию от участи вассала союзников.
Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина или Троцкого, но тут я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: "Браво!".

...

Как все те христиане, что "ни холодны, ни горячи", я не знал иного способа излечиться от ненависти, кроме как потопить ее в другой, еще более жгучей. Предмет последней мне предложили поляки. (...) когда красный командир Буденный разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы...
- Но вы, кажется, забываете, — возразил мой верный секретарь, — что, помимо прочего, победа Буденного означает конец надеждам Белой Армии в Крыму.
Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало все, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остается то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что еще мои сыновья увидят тот день, когда придет конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоеваны, а картографам придется немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке.
В двадцатые годы я не отваживался заглядывать столь далеко. Тогда я был озабочен сугубо личной проблемой. Я видел, что Советы выходят из затянувшейся гражданской войны победителями. Я слышал, что они все меньше говорят на темы, которые занимали их первых пророков в тихие дни в "Кафе де Лила", и все больше о том, что всегда было жизненно важно для русского народа как единого целого. И я спрашивал себя со всей серьезностью, какой можно было ожидать от человека, лишенного значительного состояния и ставшего свидетелем уничтожения большинства собратьев: "Могу ли я, продукт империи, человек, воспитанный в вере в непогрешимость государства, по-прежнему осуждать нынешних правителей России?"
Ответ был и "да" и "нет". Господин Александр Романов кричал "да". Великий князь Александр говорил "нет". Первому было очевидно горько. Он обожал свои цветущие владения в Крыму и на Кавказе. Ему безумно хотелось еще раз войти в кабинет в своем дворце в С.-Петербурге, где несчетные книжные полки ломились от переплетенных в кожу томов по истории мореплавания и где он мог заполнить вечер приключениями, лелея древнегреческие монеты и вспоминая о тех годах, что ушли у него на их поиски.
К счастью для великого князя, его всегда отделяла от господина Романова некая грань. Обладатель громкого титула, он знал, что ему и ему подобным не полагалось обладать широкими познаниями или упражнять воображение, и поэтому при разрешении нынешнего затруднения он не колебался, поскольку попросту обязан был положиться на свою коллекцию традиций, банальных по сути, но удивительно действенных при принятии решений. Верность родине. Пример предков. Советы равных. Оставаться верным России и следовать примеру предков Романовых, которые никогда не мнили себя больше своей империи, означало допустить, что Советскому правительству следует помогать, не препятствовать его экспериментам и желать успеха в том, в чем Романовы потерпели неудачу.
Оставались еще советы равных. За одним-единственным исключением, они все считали меня сумасшедшим. Как это ни покажется невероятным, я нашел понимание и поддержку в лице одного европейского монарха, известного проницательностью своих суждений.
- Окажись вы в моем положении, — спросил я его напрямик, — позволили бы вы своей личной обиде и жажде мщения заслонить заботу о будущем вашей страны?
Вопрос заинтересовал его. Он все серьезно взвесил и предложил мне перефразировать вопрос.
- Давайте выразим это иначе, — сказал он, словно обращался к совету министров. — Что гуще: кровь или то, что я назвал бы "имперской субстанцией". Что дороже: жизнь ваших родственников или дальнейшее воплощение имперской идеи? Мой вопрос — это ответ на ваш. Если то, что вы любили в России, сводилось единственно к вашей семье, то вы никогда не сможете простить Советы. Но если вам суждено прожить свою жизнь, подобно мне желая сохранения империи, будь то под нынешним знаменем или под красным флагом победившей революции — то зачем колебаться? Почему не найти в себе достаточно мужества и не признать достижения тех, кто сменил вас? (...)
Еще более жаркие дебаты ожидали меня в Клубе Армии и Флота [в США]. Его руководство считало само собой разумеющимся, что я буду проклинать Советскую Россию и предскажу неминуемый крах пятилетнему плану. От этого я отказался. Ничто не претит мне больше, нежели тот спектакль, когда русский изгнанник дает жажде возмездия заглушить свою национальную гордость. В беседе с членами Клуба Армии и Флота я дал понять, что я прежде всего русский и лишь потом великий князь. Я, как мог, описал им неограниченные ресурсы России и сказал, что не сомневаюсь в успешном выполнении пятилетки.
- На это может уйти, — добавил я, — еще год-другой, но если говорить о будущем, то этот план не просто будет выполнен — за ним должен последовать новый план, возможно, десятилетний или даже пятнадцатилетний. Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу, потому что его действия сковывали слишком многие принципы, дипломатические и прочие. Нынешние правители России — реалисты. Они беспринципны — в том смысле, в каком был беспринципен Петр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием.
Так получилось, что за столом председателя, прямо рядом со мной, сидел генерал ***, потомок знаменитого железнодорожного магната и член советов правления полсотни корпораций. Когда под звуки весьма нерешительных аплодисментов я закончил, наши глаза встретились.
- Странно слышать такие речи от человека, чьих братьев расстреляли большевики, — сказал он с нескрываемым отвращением.
- Вы совершенно правы, генерал, — ответил я, — но, в конце концов, мы, Романовы, вообще странная семья. Величайший из нас убил собственного сына за то, что тот попытался вмешаться в выполнение его "пятилетнего плана".
Какое-то мгновение он молчал, затем попытался уйти от темы:
- Но что бы вы нам посоветовали предпринять, чтобы оградить себя от этой опасности?
- Честно говоря, не знаю, — сказал я. — Да и потом, генерал, это взгляд с вашей колокольни. Я русский, разве не видите.
Что же до остальных членов Клуба Армии и Флота, то я должен честно признать, что, когда первое потрясение прошло, они обступили меня, жали руку и хвалили за "искренность" и "мужество".
- Знаете, что вы сегодня натворили? — спросил президент клуба, когда я собрался уходить. — Вы сделали из меня почти что большевика..."
Цитируется по: Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Две книги в одном томе. М.: Захаров, АСТ, 1999. Сканы, подготовленные Игорем Пыхаловым.
. . .
В русском издании 1933, которое оцифровано на сайте "Военная литература", эти абзацы исключены. Что очень даже понятно. А в американском издании все на месте.
Alexander, grand duke of Russia, 1866-1933. Always a grand duke, by Alexander, grand duke of Russia. New York, Farrar & Rinehart, incorporated [ 1933]. Текст - на архив.орг.
"It dawned on me that, though not a Bolshevik, I could not agree with my relatives and friends and sweepingly condemn whatever was done by the Soviets just because it was done by the Soviets. True enough, they had killed my three brothers, but they had likewise saved Russia from becoming a vassal state of the Allies.
One moment I hated them and wished I could lay my hands on Lenin or Trotzky but then I would hear of this or that unquestionably constructive action of the Moscow Government and would catch myself whispering: "Bravo!” Like all lukewarm Christians, I knew no way of getting rid of hatred except by submerging it in still bigger hatred. The subject for the latter was provided by the Poles." и см. далее.

@темы: литература, источники, Гражданская война, Ленин, Революция

---

История одной фотографии

[N.K.V.D.]

Многие либералы и интернет-имперско-патриотические тролли приводят в качестве доказательств о засилии жидов-комиссаров в РККА эту фотографию. На ней злобные дети Израилевы угнетают истинного арийца своим допросом «третьей степени».

На самом же деле это

На самом же деле это корреспонденты «Красной Звезды» Захар Хацревин и Борис Лапин расспрашивают немецкого перебежчика. Оба они пропали без вести в боях под Киевом (в районе г. Борисполя) в сентябре 1941.

Борис Лапин (справа) и Захар Хацревин. Под Киевом, август 1941

Вот что написал о них писатель Лев Славин в книге «О Лапине и Хацревине»:
«Офицер, который видел их последним, рассказывал. На охапке сена при дороге лежал Хацревин. Он был окровавлен. Лапин склонился над ним, в солдатской шинели, сутулый, с винтовкой за спиной. Они пререкались. Хацревин требовал, чтобы Лапин уходил без него. Лапин отвечал, скрывая нежность и грусть под маской раздраженности: «Ну ладно, хватит говорить глупости, я Вас не оставлю…»

@темы: Великая отечественная, РККА, источники

---

Как бронепоезд «За Родину!» воевал на луганских железных дорогах.

[N.K.V.D.]

История бронепоездов оказалась тесно связанной с Россией и Украиной. Недаром большинство зарубежных справочников и энциклопедий в статьях «Armoured Train», «Panzer Zug», «Les Trains Blindes», «Pociag Panzerny» отсылают читателя к гражданской войне в Украине, ставшей ареной самого массового в истории человечества применения бронепоездов.

Катастрофическое начало Отечественной войны, огромные потери в боевой технике и вооружении, невозможность их быстрого пополнения из-за эвакуации предприятий заставили командование армии и руководство промышленности искать выход из столь сложной ситуации. Уже в июне-июле 1941 года на просторах Советского Союза на паровозостроительных и ремонтных заводах, в мастерских, закипает работа по строительству импровизированных бронепоездов. В ход идет все, что попадается под руку: любые железные листы, вагоны, паровозы, оружие чуть ли не из музеев. Чем ближе противник, тем выше темпы строительства.

Читать дальше

Новое — это хорошо забытое старое
На протяжении нескольких недель на всей территории страны велось активное строительство железнодорожных мастерских, полотен и бронепоездов. Но эти бронепоезда не могли исправить положения на фронте.

Развал советской обороны после форсирования немецкими войсками Днепра, отступление, по сути, превратившееся в бегство, создали реальную угрозу оккупации Донбасса. Поэтому в многочисленных железнодорожных депо, мастерских и заводах восточной Украины развернулось массовое строительство бронепоездов. К началу сентября 1941 года было построено 20 бронепоездов, принявших участие в боях на Южном фронте. В ожесточенных боях осени 41-го года многие из них были уничтожены наступавшими немецкими войсками. Но свято место пусто не бывает, и на смену потерянным бронепоездам приходили новые, поскольку производство их уже развернулось по всей стране.

Большое количество новых бронепоездов строилось по индивидуальным проектам, из того, что было под рукой. Стали широко применяться элементы поврежденной бронетехники: танковые башни с во-
оружением, корпуса, приборы наблюдения, артиллерийское и пулеметное вооружение.

Помимо совершенствования конструкции бронепоездов, шел процесс оптимизации системы руководства и обеспечения их действий. Сразу после начала войны, летом 1941 года, в Главном автобронетанковом управлении РККА был создан специальный отдел бронепоездов.

Бронепоезда никогда не играли решающей роли на полях сражений двадцатого века и не получили большого распространения в арсеналах ведущих стран мира. Они стали ответом на вызов нового этапа развития военного искусства на рубеже веков. Танки еще оставались призрачной мечтой, бронеавтомобили — слишком примитивными, и только железные дороги давали возможность разместить на мобильной базе броню и сильное вооружение.

История с советскими бронепоездами стала зримым подтверждением старой поговорки о том, что новое — это хорошо забытое старое.


Как закалялась сталь
К концу сентября 1941 года коломенцы построили «Особый бронепоезд №1» и передали его представителям Главного управления автобронетанковых войск Красной армии. Это была мощная передвижная боевая единица, кроме всего прочего располагавшая «катюшей» — платформой с установкой для ведения огня реактивными снарядами. Коломенский бронепоезд немедленно включился в оборону Москвы на участке между Можайском и Гжатском. Там, вблизи станции Колесники, его постигла тяжкая военная судьба: от артогня противника бронепоезд перестал существовать. Почти вся его команда погибла.

Одновременно с коломенцами брянские профинтерновцы (завод «Красный Профинтерн») приступили к строительству «Особого бронепоезда № 2». Однако вскоре Брянск оказался прифронтовым городом. Всего в 40 километрах от него находились передовые части гитлеровцев. Пришлось свернуть на этом заводе строительство бронепоезда.

В первой половине августа на заводе «Красный Профинтерн» погрузили в вагоны и на платформы весь задел по бронепоезду и вместе с добровольцами, специалистами и их семьями отправили в Луганск. Когда эшелон прибыл на завод, сразу закипела работа по достройке бронепоезда.

В комплект бронепоезда входили: паровоз серии ОВ с броневой защитой, две бронеплощадки, две броневые платформы со средствами противовоздушной обороны, бронеплатформа для тяжелой пушки, четыре платформы прикрытия, две тяжелые и две легкие бронедрезины, два бронеавтомобиля, бронемотовоз. Кроме этого к боевой части бронепоезда придавалась вспомогательная материальная база с самостоятельной тягой: паровоз серии Щ, получивший название «черный», два пассажирских вагона, 10 товарных пульманов, два вагона — склад боеприпасов, вагон — технический склад, вагон для горюче-смазочных материалов.

На заводе имени Октябрьской революции во главе с парторгом М.Н.Хахаревым велась вся работа, связанная со строительством бронепоезда. Работа шла беспрерывно, в три смены. На каждом участке изготовления, сборки оборудования и бронеплощадок были закреплены опытные специалисты. Параллельно уже в начале сентября приступили к формированию команды бронепоезда и десантной роты.

Особый бронепоезд №2 "За Родину!" Передняя бронеплощадка имеет три башни — от танка КВ-2,
от танка Т-34 (но перевооруженная 45-мм пушкой) и башня с 76-мм полевой пушкой образца 1902 г.

График строительства бронепоезда стал непреложным законом военного времени. Отлично работали электросварщики Коновалов и Шкода вместе со своими коллегами из Брянска И. Никитиным и А. Серковым.
Они сваривали стыки башни бронепоезда.

По инициативе специалистов была усилена броневая защита. Для повышения огневой мощи бронепоезда решили дополнительно построить три бронированные площадки со средствами противовоздушной обороны и одну бронеплощадку под 107-миллиметровую пушку и оборудовать несколько четырехосных вагонов под жилье, клуб, баню, дегазационную камеру.


И разведчик, и налетчик
Основной костяк команды был сформирован из добровольцев в сентябре 1941 года. Организация бронепоезда состояла из семи групп. Бронепоезд №2 «За Родину» получил приписку на все виды войскового довольствия к штабу Южного фронта.

В первых числах октября 1941 года из Ленинградского высшего танкового училища прибыл назначенный командиром бронепоезда «За Родину!» Аким Бондаренко. Ему пришлось оставить в училище место преподавателя и возглавить боевую воинскую единицу. 6 октября военный комиссар А.Н.Енин по вызову отправился в Москву для доклада о боевой готовности бронепоезда. Обратно А.Н.Енин возвращался вместе с А.П.Цуповым, бывшим рабочим завода, назначенным заместителем командира бронепоезда.

Положение на фронте ухудшилось. Фашистские оккупанты подходили к Ровенькам, Дебальцево… В середине октября 1941 года командир и комиссар бронепоезда А.Л.Бондаренко и А.Н.Енин были вызваны в Алчевск, в штаб Южного фронта.

Днем 23 октября 1941 года состоялась торжественная передача команде построенного бронепоезда.
Ночью бронепоезд прибыл на свой боевой участок Родаково – Дебальцево – Алмазное. Местом его стоянки было определено депо станции Родаково.

Рабочие Ворошиловградского паровозостроительного завода имени Октябрьской революции
провожают на фронт особый бронепоезд 2 За Родину. 23 октября 1941 г.

Несмотря на огромные потери в живой силе и технике, немецко-фашистские оккупанты упорно продвигались к Ростову-на-Дону – воротам Кавказа. По приказу штаба Южного фронта бронепоезд «За Родину!» в начале ноября 1941 года направляется в Ростов-на-Дону, в распоряжение командующего 18-й армией.

С этого времени команда бронепоезда «За Родину!» беспрерывно ведет боевые операции по сдерживанию противника: с помощью десантной роты и артиллерийского огня удерживалась оборона на линии между Заповедная – Ровеньки, обеспечивалось движение по главному железнодорожному пути Донбасс – Ростов – Москва.
Бронепоезд под Новошахтинском вел огонь по прорвавшимся немецким танкам, отбивая налеты вражеской авиации; охранял участок железной дороги Новочеркасск – Шахты, громил вражеские десанты.
Под Александровкой только за один день 28 ноября 1941 г. по гитлеровским позициям было выпущено до тысячи снарядов.

Ночью 28 ноября советские войска завязали бои на окраинах Ростова, за неделю до того захваченного гитлеровцами. На второй день части 9-й и 56-й советских армий ворвались в город и заняли его. Эта наступательная операция советских войск сорвала вражеские планы вторжения на Северный Кавказ, сковала главные силы группы фашистских армий «Юг» и в немалой степени способствовала успешному контрнаступлению Красной армии под Москвой.

Вскоре же немецкое командование предприняло массированный удар в направлении Дебальцево, угрожая Алчевску. Бронепоезд «За Родину!» получил приказание вернуться в Донбасс. 6 декабря 1941 года он прибыл на станцию Дебальцево-Сортировочная. Выходя оттуда на линию, бронепоезд в бой с врагом не вступал, вел активную разведку. Но однажды ночью, при отходе на свою базу, попал в западню, которую устроили ему фашисты, взорвав железнодорожный путь. Взорванный путь был восстановлен, бронепоезд ушел из опасной зоны.
Неудачи на Ростовском направлении вынудили гитлеровцев перейти к обороне.

Члены экипажа бронепоезда.

Под Дебальцевом попал в окружение особый полк НКВД. Бронепоезд «За Родину!» по приказу штаба армии поспешил на выручку. Большую часть окруженных удалось тогда вывести.


Охота на бронтозавра
Эффективные боевые операции бронепоезда вызвали ответные действия. Немецкие самолеты начали охотиться за бронепоездом. После очередного рейда на Дебальцево, 28 декабря, бронепоезд возвращался на свою базу. На перегоне Баронская — Мануиловка среди белого дня на него напали 9 юнкерсов.
Зенитчики, однако, успели сбить два «юнкерса». Последствия этого налета оказались тяжелыми. Авиабомбой большой мощности было разрушено железнодорожное полотно. Паровоз и тендер стояли под углом друг к другу. Ранения получили командир бронепоезда Бондаренко, машинист Рубежанский, военфельдшер Васильев, командир зенитчиков Андреев и еще несколько бойцов.

Ночью железнодорожный путь в сторону Мануиловки был восстановлен. Из Алчевска прибыл на помощь паровоз и по частям растащил состав. После основательного ремонта бронепоезд с командой и десантной ротой отбыл в Родаково.

В январе 1942 года бронепоезд «За Родину!» был направлен в район Попасной, занятый немцами. Перед ним была поставлена задача — парализовать работу станции, которую гитлеровцы активно эксплуатировали. С закрытых позиций Попасная беспрерывно обстреливалась. Появление вновь на позициях бронепоезда «За Родину!» явилось неожиданностью для немцев, которые полагали, что он уже выведен из строя.

Особый бронепоезд №2 "За Родину!"

В апреле 1942 года командир бронепоезда А.Л.Бондаренко и его заместитель А.П.Цупов вместе с частью команды были откомандированы на формирование новых бронетанковых подразделений. Новым командиром назначается И.М.Бобриков, а бронепоезд «За Родину!» включается в дивизион вместе с бронепоездом под командой Шурыгина, прибывшим из Полтавы.

В начале мая в распоряжение штаба фронта отбыла десантная рота. На ее базе был сформирован истребительный батальон. А дивизион бронепоездов продолжал боевые операции в районе Дебальцево до начала июля. Но когда советские войска вынуждены были отходить под воздействием превосходящих сил противника за Северский Донец, для дивизиона бронепоездов возникла опасность окружения.


Конец огненного рейда
13 июля под станцией Родаково дивизион бронепоездов встретил передовые немецкие части. Два дня подряд бронепоезда совершали неожиданные, смелые рейды в Зимогорье, в Славяносербск и прямой наводкой громили пехоту противника.

15 июля 1942 г. бронепоезд «За Родину!» на разъезде 61-го километра между станциями Родаково и Меловая подвергся массированному налету немецких «юнкерсов». Рано утром первая атака вражеских самолетов была отбита огнем «стальной крепости». Немцы совершили второй налет.

Советский бронепоезд «За Родину!», разбитый немецкой авиацией
в районе Ворошиловграда (ныне город Луганск). Южный фронт.

В середине того тяжелого дня гитлеровская авиация совершает массированный третий налет. На этот раз в нем участвуют более 30 «юнкерсов». На неподвижный, лишенный возможности маневрировать бронепоезд волнами из-за облаков пикируют вражеские бомбардировщики. Вышел из строя бронепаровоз, тяжелая бомба попала в тендер. Сброшены с рельсов платформа с тяжелой пушкой и платформа противовоздушной обороны. Загорелись платформы прикрытия. Рвались запасные комплекты снарядов. А налеты не прекращались.

Бронепоезд «За Родину!» был выведен из строя, а полтавский оказался в ловушке и не мог уйти на новую позицию из-за разрушений железнодорожного полотна. И тогда было принято решение под огнем противника вывести с бронепоездов команды.

Немецкие солдаты рассматривают советский бронепоезд «За Родину!», разбитый
немецкой авиацией в районе Ворошиловграда (ныне город Луганск). Южный фронт.

Специально выделенной группе бойцов было приказано ночью демонтировать и вывезти в тыл уцелевшее вооружение, а оставшуюся материальную часть подорвать.


...Век бронепоездов оказался недолгим. Родившиеся на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, бронепоезда успели поучаствовать в двух мировых и многих локальных войнах. Но в середине века они ушли со сцены, не выдержав конкуренции со стороны танков.

Валерий СНЕГИРЕВ

@темы: Великая отечественная, РККА

---

«Чайки» и «Бисы» в небе над Измаилом.

[N.K.V.D.]

Утром 22 июня 1941 года от Балтики до Чёрного моря вспыхнули многочисленные воздушные сражения лётчиков люфтваффе и их союзников против Военно-воздушных сил РККА и ВМФ. Сейчас чрезвычайно трудно определить, кому из советских армейских лётчиков принадлежит первая победа ВВС Красной армии. Большинство же подробностей боя, в котором свой первый вражеский самолёт сбили флотские истребители, удалось установить по свидетельствам его участников с обеих сторон — лётчиков Королевских ВВС Румынии и советской 96-й истребительной эскадрильи ВВС Дунайской военной флотилии.


На защите базы флотилии
Первый воздушный бой лётчиков ВВС РКВМФ над Измаилом, базой Дунайской флотилии, произошедший в первый день войны, был добросовестно и подробно описан в отечественной научно-популярной литературе ещё в советское время.

Видимо, такое описание, хотя и довольно лаконичное, впервые появилось в хрестоматийной книге П. Н. Иванова «Крылья над морем», изданной в 1973 году: «Рано утром 22 июня 1941 года 96-я эскадрилья в составе 16 истребителей И-16 и И-153 под командой капитана А. И. Коробицына на подступах к Измаилу встретила 12 румынских бомбардировщиков. Наши лётчики врезались в боевой порядок противника и сбили 5 самолётов. В этом бою лейтенант М. С. Максимов открыл боевой счёт лётчиков Черноморского флота. Второй бомбардировщик уничтожил старший лейтенант А. П. Борисов, а третий был сражён капитаном А. И. Коробицыным. Два других вражеских самолёта в групповом бою сбили лейтенанты Б. В. Маслов и А. А. Малиновский».

Это описание содержит неточность в отношении материальной части 96-й ОИАЭ – на 3 июня эскадрилья в составе 17 экипажей имела на вооружении 13 И-15бис, из них один неисправный, и три И-153. Кроме того, как будет понятно из дальнейшего повествования, бой произошёл вовсе не рано утром.

Личный состав 96-й ОИАЭ на полевом аэродроме, лето 1941 года. В центре в лётном шлеме командир эскадрильи А. И. Коробицын.

Далее в серьёзном коллективном труде «Боевая летопись Военно-морского флота 1941–1942», написанном с использованием документов ЦВМА и изданном в 1983 году, указано собственно время боя, а также уменьшилось количество сбитых самолётов противника: «В 13 ч. 20 мин. в воздушном бою над Измаилом истребители 96-й отдельной авиаэскадрильи сбили 3 самолёта, один самолёт противника сбит зенитной артиллерией».

Подробное описание событий 22 июня оставил их участник, командир эскадрильи капитан Александр Иванович Коробицын: Подробное описание событий 22 июня оставил их участник, командир эскадрильи капитан Александр Иванович Коробицын:
«…Около 8 часов утра наблюдатель с командного пункта эскадрильи доложил, что со стороны границы появилась группа самолётов, следующих курсом на Измаил на высоте 1000 метров.

Граница была рядом, упреждения никакого! Я дал команду на взлёт всей эскадрильей. Приказал доложить об этом на КП Дунайской военной флотилии и сам со звеном вылетел последним. В сознании ещё было сомнение: а вдруг это какая-то ошибка? Но оно окончательно исчезло, когда первое звено встреченных нами бомбардировщиков начало сбрасывать бомбы на Измаильский порт. Убедившись, что перед нами враг, я отдал приказ атаковать его.

Позже стало известно, что налёт на Измаил совершили 12 бомбардировщиков СЭТ-15 [имеется в виду устаревший румынский разведчик SET 7K, которым советские лётчики называли все самолёты семейства IAR 37/38/39 – прим.авт]. Самолёты этого типа представляли собой двухместный биплан, похожий на советский Р-5. Судя по тому, что наши истребители И-15бис имели перед ним заметное преимущество в скорости, вражеские бомбардировщики не летали быстрее 250 километров в час.

Первые атаки мы произвели организованно – звеньями, все последующие – в одиночку. Собрать в единый строй лётчиков в завязавшемся бою оказалось уже невозможно. Управление в воздухе на истребителях И-15 осуществлялось только с помощью эволюций самолёта ведущего, а его легко можно было потерять из виду. Но и вынужденные действовать самостоятельно, лётчики нашей эскадрильи сбили 5 вражеских бомбардировщиков, сорвав их попытку уничтожить корабли в Измаильском порту, и вернулись на аэродром без потерь.

Счёт самолётам, сбитым черноморскими лётчиками, открыл старший лейтенант М. Максимов. Ему пригодился опыт воздушных боёв на Хасане, где он получил орден Красного Знамени. Вскоре после первого боя под Измаилом этого ордена были удостоены также старший лейтенант А. Борисов и я – за уничтоженные вражеские бомбардировщики. Ещё по одному СЭТ-15 сбили лейтенанты А. Малиновский и Б. Маслов. Последний заставил нас поволноваться. Его И-15 совершил посадку на аэродроме позже всех, израсходовав весь запас горючего, с множеством пулевых пробоин на фюзеляже. Оказалось, Б. Маслов долго преследовал самолёт противника и уничтожил его далеко над чужой территорией».

В подробном рассказе Коробицына, к сожалению, также присутствуют многочисленные неточности, характерные для воспоминаний, записанных много позднее происходивших событий. К примеру, Александр Иванович ошибается в хронологии и относит время налёта к 8 часам утра, хотя бой состоялся на три часа позже. Однако в целом его описание можно принять как дополнение к вышеперечисленным источникам – естественно, с определённой долей критики.

Герои воздушного боя над Измаилом: командир 96-й ОИАЭ Александр Иванович Коробицын,
его заместитель Лаврентий Порфирьевич Борисов и командир звена Михаил Сергеевич Максимов.

Ещё более подробное описание событий даётся в книге А. П. Дорохова «Морские лётчики в обороне Одессы», изданной в 1982 году: «…Во второй половине дня поступило сообщение, что с вражеского аэродрома поднялась группа самолётов и взяла курс на Измаил. Над нашим аэродромом взвилась зелёная ракета. Вслед за ней в воздух поднялись 16 истребителей эскадрильи и, ведомые капитаном Коробициным, пошли навстречу пиратам. Противника встретили на подходе к Измаилу. Летели девять румынских бомбардировщиков…

…Бомбардировщики шли плотным строем и ощетинились пулемётным огнём. Истребители атаковали их звеньями. И начался воздушный бой. Первый в небе Черноморья. Надрывный рёв десятков моторов, треск пулемётных очередей, зловещий свист металла – всё слилось в общий гул. Наши лётчики стремились занять выгодную позицию для атаки. Лейтенант Михаил Сергеевич Максимов летал на биплане И-153. За конфигурацию верхних плоскостей этот самолёт ласково называли «чайкой». Под прикрытием ведомых командир звена атаковал с задней полусферы ближайший бомбардировщик и вывел из строя стрелка-радиста. Ещё одна пулемётная очередь – и вражеский самолёт рухнул в мутные воды Дуная. Это был первый самолёт, сражённый крылатыми черноморцами. Боевой счёт открыт!

Воздушная схватка продолжалась. И лейтенанту Максимову, и его ведомым удалось сразить второго воздушного пирата. А вскоре непрошеные гости потеряли ещё один бомбардировщик. Его сбили старший лейтенант Лаврентий Борисов и лейтенант Николай Черкасов.
Строй вражеских самолётов распался. Однако противник отчаянно пытался прорваться к Измаилу. Одному бомбардировщику всё же удалось оторваться от наседавших на него истребителей, и он устремился к городу. Это заметил капитан Коробицын. Он стремительно атаковал врага и открыл личный боевой счёт сбитым машинам противника.

Потеряв четыре самолёта, фашисты прекратили попытки прорваться к цели и, сбросив беспорядочно бомбы, повернули обратно. Наши истребители их преследовали. Вот уже внизу вражеская территория. На подступах к городу Тульче черноморцы сбили общими усилиями ещё один самолёт. Здесь особенно отличились лейтенанты Василий Куроедов, Леонид Хомутов, Александр Евстигнеев и Шота Гогмачадзе.

Дальнейшее преследование было и нецелесообразно, и рискованно. Ведь оставалась опасность нового налёта на Измаил. Истребители легли на обратный курс и вскоре один за другим сели на свой аэродром. Так лётчики-истребители Черноморского флота в первый день войны открыли счёт воздушных боёв и сбитых самолётов противника.

Героев первого боя встретили те, кто оставался на земле. Однако посадку произвели только 15 лётчиков…

Выяснилось, что Борис Маслов на подступах к Тульче завязал бой с вражеским бомбардировщиком и повредил его. Однако экипаж противника яростно отстреливался и продолжал полёт. Жаль было упускать «добычу», и комсомолец Маслов не прекращал атак. Однако, к сожалению, скоро у него неожиданно замолчали пулемёты. Пришлось возвращаться домой. Об ожесточённой схватке с врагом красноречиво свидетельствовало и состояние самолёта. При осмотре в нём оказалось сорок пробоин, оба пулемёта были выведены из строя».

Пересказ документов и воспоминаний лётчиков 96-й ОИАЭ в изложении А. П. Дорохова не только соотносится со всеми процитированными источниками, но и раскрывает новые подробности эпизода, а также имена многих участников боя. Особенно интересно, что Дорохов описывает две атаки румынских самолётов на аэродром Измаил, а также ожесточённую схватку Бориса Маслова с каким-то странным бомбардировщиком, экипаж которого превратил его самолёт в решето, а его самого ранил.


Что видели румынские лётчики?
Наконец, перейдём к описанию этих событий румынской стороной. Этот эпизод подробно, с привлечением архивных документов и воспоминаний, представлен в великолепной книге румынских историков Дана Антониу и Джеордже Чикоша «Румынская авиация в первый день войны, 22 июня 1941 года».

Самолёты румынской 18-й разведывательно-бомбардировочной эскадрильи на полевом аэродроме, лето 1941 года.

Согласно румынским данным, миссия по уничтожению советской авиации на аэродроме Измаил была возложена на 18-ю разведывательно-бомбардировочную эскадрилью, которая базировалась на аэродроме Сихля (Sihlea) в 10 км северо-восточнее Рымнику-Сэрат (Râmnicu Sărat).
На вооружении эскадрильи состояло 9 лёгких бомбардировщиков IАR-37, командовал частью локотенент-командор Петре Захареску (Lt.Cdor.av. Petre Zaharescu). Прикрывать бомбардировщики должна была 51-я эскадрилья 5-й истребительной группы (12 истребителей He 112E) с аэродрома Рымнику-Сэрат, которой командовал кэпитан Вирджил Трандафиреску (Cpt.av. Virgil Trandafirescu).

Истребитель He 112E из состава 51-й эскадрильи 5-й истребительной авиагруппы ВВС Румынии, лето 1941 года.

Выписка из журнала боевых действий 18-й эскадрильи выглядит достаточно скупо: «При выполнении задания по бомбардировке аэродрома Измаил восемь самолётов IАR-37 под прикрытием восьми истребителей He-112 из 5-й истребительной группы были атакованы истребителями противника И-153. Цель была частично нейтрализована».

Гораздо больше подробностей вылета можно почерпнуть из отчёта штурмана одного из IАR-37 локотенента Эуджена Маринеску (Lt.Obs. Eugen Marinescu): «…Как только мы собрались, нам сообщили задание. Предполагалось атаковать тремя звеньями по три самолёта аэродром Измаил и уничтожить всё, что было в его пределах, а также привести аэродром в нерабочее состояние воронками от 54 бомб весом по 50 кг. Для большей эффективности бомбардировки высота сброса бомб устанавливалась в 400 метров…

…По самолётам! Запуск двигателей, затем выруливание на старт и взлёт по одному, затем формирование звеньев над аэродромом и, наконец, полёт в сторону цели с набором 1500 метров над уровнем моря. Звенья выстраиваются одно за другим, в шахматном порядке. Вскоре мы пересекли Дунай, примерно в 20 км к югу от Галаца, затем отправились к Измаилу, который можно было увидеть уже на расстоянии, поворот на 90 градусов над дельтой Дуная, и вот мы уже оказались над южной окраиной аэродрома.

Теперь надо было выполнить бомбометание. Я прицелился, нажал на кнопку сброса, и в несколько секунд всё закончилось. После сброса бомб начали появляться небольшие, но многочисленные облачка белого дыма. Они появлялись несколько раз сбоку, спереди или сзади нашего бомбардировщика, на котором я был в качестве наблюдателя (пилот аджутант Никулае Тьоса (Adj.av. Tiosa Niculae) и стрелок сержент Йон Якоб (Serg.mitr. Iacob Ion)). В первый момент я не понял, что по нам стреляли зенитные орудия, защищавшие аэродром.
Я посмотрел назад и увидел также завесу поднимавшейся пыли – это наши бомбы взрывались на аэродроме. В то же время я увидел И-15, заходивший нам в хвост. Его было хорошо видно, и я смотрел, как он мечется вверх и вниз, влево и вправо, а Йон Якоб старается поймать его в прицел. На его капоте было видно яркое пламя, вырывавшееся из стволов пулемётов. Но и Якоб посылал из своего «браунинга» в нападающего одну за другой длинные очереди, а затем вдруг И-15 выпустил облако чёрного дыма, взмыл вверх, а потом перешёл в пике и исчез позади.

Мы не смогли наблюдать за его падением, потому что справа от нас, немного позади и выше, самолёт, пилотируемый лётчиком аджутантом И. Константинеску, пошёл вниз и упал на землю, вернее, в дунайские плавни, которые теперь были под нами. Ни огня, ни дыма, но самолёт упал и исчез из поля зрения. Можно было предположить, что он был поражён последними залпами зенитной артиллерии, сопровождавшими румынские самолёты.

Этот самолёт был сбит в первый день войны. Его потеря наложила тень на радость нашего экипажа, потому что мы были убеждены, что его расстрелял тот самый И-15, который позднее атаковал нас, и после того, как мы его обстреляли, окутанный дымом, стремительно упал. Мы пересекли Дунай, а затем, обогнув с юга Галац, взяли путь на Сихля».

Потери 18-й эскадрильи, согласно журналу боевых действий, составили два самолёта: IАR-37 тактический №39 был подбит зенитной артиллерией, произвёл вынужденную посадку и скапотировал. Самолёт был полностью разбит, лётчик получил ранение. IАR-37 тактический №22 был сбит истребителями над вражеской территорией, его экипаж в полном составе пропал без вести.

IАR-37 тактический №32 из 18-й эскадрильи, совершивший вынужденную посадку,
лето 1941 года — потерянные 22 июня машины выглядели аналогично.

Журнал боевых действий 51-й истребительной эскадрильи существенно дополняет картину:«…Между тем, подошло время для второй операции, для чего были выделены ещё два звена по четыре самолёта He 112 для патрулирования в районе Тульча – Измаил, чтобы обеспечить прикрытие группы лёгких бомбардировщиков IAR-37, которые должны были пересечь Дунай в районе Тульчи в сторону Измаила. Эти два звена были сформированы таким образом:
I – кэпитан Вирджил Трандафиреску, аджутант-стажар Георге Игеску, аджутант Ангел Кондруц и аджутант Александру Максим.
II – локотенент Тибериу Стэтеску, суб-локотенент Йоан Захария, суб-локотенент Теодор Моску и аджутант Йоан Павел.

Стартовали в 11:40 [12:40 по московскому времени – прим. авт.] и далее ожидали группу бомбардировщиков в условленном районе до 12:20. Пропатрулировав до этого часа и видя, что истребители противника начинают взлетать с аэродрома северо-западнее Измаила, оба звена атаковали западную часть аэродрома, обстреляли из пулемётов и пушек палатку, которая, вероятно, была командным пунктом и находилась в юго-западной части аэродрома, а также несколько белых шатров, что стояли вокруг палатки командного пункта.

В своём докладе суб-локотенент Теодор Моску заявил, что двумя длинными очередями сбил истребитель И-15, который он атаковал на высоте около 50 метров. Второй истребитель противника, который атаковал самолёт Моску и сделал в нём несколько пробоин, был также сбит несколькими очередями из пушек и пулемётов, выпущенными суб-локотенентом Моску. После этого Моску преследовали до четырёх вражеских истребителей, пока он не пересёк границу. Посадка самолёта суб-локотенентом Моску была выполнена грубо, потому что пулями было пробито правое колесо шасси, которое при касании земли разорвалось. Это привело к повреждению самолёта на посадке. Другие пробоины были получены в правый крыльевой топливный бак, что привело к вытеканию бензина, а также в левую плоскость и фюзеляж».

После сопоставления цитат из румынских документов с отечественными источниками складывается довольно полная картина событий, произошедших в 13:20–13:30 по московскому времени над аэродромом Измаил и дунайскими плавнями.


Первая победа и первые уроки
Судя по журналу боевых действий 5-й группы, восьмёрка Хе-112 прибыла в район Измаила около 12:00 по берлинскому времени, учитывая время взлёта 11:40 и расстояние от аэродрома Рымнику-Сэрат до Измаила (150–160 км). Проболтавшись над плавнями 15–20 минут, румыны, естественно, привлекли внимание советских постов ВНОС, которые оповестили штаб 96-й ОИАЭ. Советские истребители начали готовиться к вылету на перехват.

«Чайки» ВВС Черноморского флота, снятые летом 1941 года под Николаевом.

Сейчас трудно сказать, было ли решение кэпитана Трандафиреску продиктовано опасностью взлёта советских истребителей, или он просто посмотрел на часы и решил, что далее ждать подопечных не имеет смысла и пора возвращаться на свой аэродром. Судя по тому, что румыны атаковали не самолёты, а палатки, опознанные как командный пункт, вероятнее второе – Трандафиреску решил, что бомбардировщики опоздали или заблудились, не мудрствуя лукаво, проштурмовал первую попавшуюся цель и убрался восвояси.
При этом лётчики первого звена румынских истребителей и ведущей пары второго звена, видимо, вообще не видели взлетающие советские самолёты и ушли за Дунай. Именно этот удар «хейнкелей» по аэродрому и описан у Дорохова как первая безрезультатная атака трёх бомбардировщиков.

Замыкающая пара румын Моску – Павел, очевидно, атаковала едва оторвавшиеся от земли И-15бис, однако сбить хотя бы один советский истребитель румынскому лётчику не удалось. После этой атаки «хейнкель» Моску, видимо, попал под удар лейтенанта Маслова, и, несмотря на заявления румынского лётчика о том, что он расстрелял атаковавший его советский истребитель, похоже, именно Маслов и гнал пару Моску до Тульчи, изрядно продырявив самолёт ведущего.

И-15бис ВВС Черноморского флота.

То, что другие советские лётчики не упоминают бой с румынскими истребителями, подтверждает версию про бой одиночного И-15бис с парой Хе-112. Ещё одним подтверждением этого является наградной лист, заполненный на Бориса Маслова в 1942 году. В нём упомянуто, что летом 1941 года он сбил Ме-109 и был ранен. Судя по всему, получивший ранение и эвакуированный в госпиталь, советский лётчик просто не смог представить полноценный доклад о столкновении с румынскими истребителями в штаб эскадрильи, и ему, как и остальным, записали сбитый «СЭТ-15».

Практически одновременно с атакой группы Хе-112 Трандафиреску к Измаилу всё-таки подошли восемь IAR-37, которые начали заходить для атаки аэродрома. В это время истребители 96-й ОИАЭ, видимо, набирали высоту. Советские лётчики начали атаковать румынские бипланы в тот момент, когда те развернулись на обратный курс и пошли по кратчайшему пути через Измаил к Тульче. Видимо, в суматохе никто из советских лётчиков не увидел бомбы, упавшие на аэродром, и пару Хе-112, стрелявшую по взлетающим «бисам» и «чайкам», а то, что румыны прошли над портом, было принято за попытку бомбить корабли Дунайской флотилии.

По румынам вели огонь все лётчики, но победы засчитали последовательно Максимову, Борисову и Коробицыну, ещё одну записали на свой счёт зенитчики, а уже позднее добавили по сбитому «СЭТ-15» ещё и Маслову с Малиновским.

Теодор Моску позирует на фоне своего «Хейнкеля» He 112E,
залитого бензином и маслом после боя 22 июня 1941 года над Измаилом.

Главным кандидатом на первую победу, безусловно, надо признать лейтенанта М. С. Максимова – об этом говорят практически все советские источники. Кроме того, у Дорохова указано, что Максимов расстрелял самолёт противника, когда румыны ещё шли в плотном строю. Чуть позднее одержал победу Борисов, после чего сбитые румынские самолёты упали в воду, а строй группы рассыпался (впрочем, как и строй советских звеньев).

После этого, согласно воспоминаниям Коробицына, преследование осуществлялось поодиночке, и какое-либо стройное описание дальнейших событий отсутствует. Это отражено и в отчёте румынского штурмана, где указано, что они шли плотным строем и что первый сбитый самолёт (сержента Константинеску) упал в плавни – то есть, не долетев до Тульчи. После этого у румын началось форменное бегство на свою территорию, закончившееся вынужденной посадкой ещё одного самолёта.

Учитывая, что расстояние от аэродрома Измаил до Тульчи всего 20 км и ни про одну из побед советских лётчиков нет столько подробностей, с очень большой долей вероятности можно утверждать, что именно Михаил Максимов стал автором первой победы лётчиков-истребителей ВВС ВМФ в Великой Отечественной войне. Автором второй победы, скорее всего, был Лаврентий Борисов, а Коробицын и Малиновский стреляли по уходящим со снижением до бреющего полёта IAR-37, и лишь приняли их за сбитых. Это характерно для любых воздушных боёв, тем более, принимая во внимание то, что для большинства советских лётчиков этот бой был первым в жизни.

Именно так, по мнению западных историков, выглядели события 22 июня 1941 года над аэродромом Измаил
— одни И-16, которых там не было, уже горят, другие пытаются взлететь под огнём отважного Теодора Моску.

Формально бой был полностью выигран лётчиками 96-й ОИАЭ, без своих потерь сбившими два бомбардировщика и повредившими один истребитель, однако во многом этом «заслуга» румынской стороны, бездарно организовавшей налёт. Из-за отсутствия взаимодействия между бомбардировщиками и истребителями прикрытия у румын получился не скоординированный удар по «мирно спящему аэродрому», а примитивный навал. При этом подошедшие на 20 минут раньше «иаров» «хейнкели», вместо того чтобы штурмовать или блокировать советский аэродром, пассивно утюжили воздух в стороне, лишь вспугнув противника, после чего, сымитировав удар, ретировались и бросили ударную группу на съедение советским истребителям.

Румынам повезло, что взлетающие «чайки» и «бисы» имели очень мало времени для атаки – расстояние от их аэродрома до Тульчи, как уже говорилось, составляло всего 20 км, а залетать на румынскую территорию советским лётчикам было запрещено. Очевидно, только по этой причине румынским бипланам удалось избежать разгрома, а советским истребителям действительно сбить пять или больше самолётов противника в этом бою.
Командованию 96-й ОИАЭ тоже следовало принять во внимание то, что противника откровенно прозевали. Во время налёта по румынам вела огонь только зенитная артиллерия, а атаковать врага удалось лишь на отходе, когда он уже сбросил бомбы и уходил восвояси.

Кроме того, не действуй румынские истребители столь пассивно, исход боя мог быть совсем другим. Используя превосходство своих машин в скорости и вооружении, они могли и должны были нанести лётчикам 96-й ОИАЭ тяжёлые потери, когда те, забыв обо всём, рванулись за румынскими бомбардировщиками.

Очевидно также, что окажись на месте неопытных румын немецкие истребители, исход боя для советских лётчиков наверняка был бы не таким. Для того, чтобы накопить необходимый опыт и стать настоящими асами, советским лётчикам потребуется ещё много усилий и времени, а платой за науку будет смерть товарищей. К сожалению, не избежал этой участи и главный герой боя лейтенант Михаил Максимов, который погиб в воздушном бою 4 апреля 1942 года…

Михаил Тимин

@темы: Великая отечественная, ВВС